В ожидании августа

– Кофе и натуральный сок,– сказала она с порога. Я сдал ее пыльник в малюсенький гардероб. Полутемное помещение разбито на несколько секций, так что посетители практически не видят друг друга. Она раскрыла сумочку, посмотрела расческу, собралась в туалетную комнату. И вдруг сказала:

– Дай пятьсот рублей гардеробщику и, ничего не говоря, иди следом за мной…

Я все так и сделал. Гардеробщик, он же и администратор, кивнул: то ли спасибо сказал, то ли дал понять, что ему все понятно. Юля ждала в небольшом предбаннике туалетной комнаты, переоборудованном под курилку и закрывающемся изнутри. Щелчок замка, и ее руки обхватили мою шею:

– Милый мой, как я соскучилась… Я ждала, кто первый не выдержит… Я сдаюсь… Я не смогла больше без тебя… Поцелуй меня, обними меня крепко-крепко, не отпускай меня… Я умираю без тебя…

Я легонько обхватил ладонями ее голову, оторвал от себя, посмотрел в глаза. В них – любовь, почему-то слезы… Я заговорил, не зная, что хотел сказать:

– Что же нам делать?… Я боюсь своей скорой старости… Это ужасно: видеть себя старым рядом с молодой, изумительно красивой женщиной. Пощади… Скоро приемся я тебе, как все в этой жизни… Правда, бросить меня будет легко и просто… Но давай попробуем без особых изменений в нашей жизни. Видимся мы и так, слава Богу, каждый день…

Она закрыла мне рот рукой:

– Молчи…

Теперь я уже закрыл ей рот поцелуем, сильным, до потери дыхания. Она нащупала мой ремень, ловко расстегнула его, затем молнию на брюках, и я остался в одних трусах. Я повернул ее спиной, платье с легким шелестом заструилось вверх. Рот ее, чтобы заглушить крики, я зажимал ладонью.

…– Ты просто богиня, – сказал я, отдышавшись. – Я ни разу не видел такого прекрасного пропорционального тела. С ума можно сойти. Ты знаешь об этом? У меня опять готовность номер один…

– Не сейчас, не в этих условиях… Я люблю с ванной, на худой конец – с душем… Пойдем по одному на выход, надо попить кофе.

И она, открыв защелку, вышла в зал, а я пошел в дверь напротив.

…Кофе был замечательный, я такой пил только раз на пляже в Гаграх, когда закончился безумный летний и бархатный сезоны, и мы с женой вдвоем, оставив сыновей на маму, приехали туда на полторы недели. Заведение скромно именовалось «Буфет», кофе назывался «По-восточному» (без дефиса), легких турок на разметанном на плите песке стояло пять или шесть штук, узорчатых, ярко-бронзовых, но в межсезонье хозяин обходился, максимум, двумя.

Мы сели за столик, внизу от нас, в двадцати метрах, шевелилось и вздыхало море. Было тепло, солнце сегодня милостиво баловало редких отдыхающих своим теплом. За соседним столиком несколько абхазцев играли в нарды, пили чай, все слушали неторопливый рассказ аксакала в войлочной шляпе с короткими полями. Он сам не играл, похоже, плохо видел, но был живым участником всего этого действа. Они говорили на местном языке, но я обратил внимание, что несколько раз упоминалось имя Бэлы Ахмадулиной.

– Послушайте, – спросил я хозяина, который сам принес нам по стакану холодной воды, – ваши гости говорят о поэтессе Бэле Ахмадулиной?

– Да, шумливые люди… Она сегодня утром пила здесь кофе. Вечером выступает с чтением стихов в зеленом театре. Это в парке, недалеко отсюда. Если не будет билетов, приходите за полчаса к служебному входу, я вас проведу…

– Вот так, запросто?

– Я вижу дорогих гостей, знаю, из какого пансионата вы пришли… Кофе – угощаю вас за счет заведения… Приходите каждый день…

– Ну, спасибо. Надеюсь, завтра вы все-таки возьмете с нас за прекрасный кофе и за удовольствие, которое вы нам доставили?

– Будет день, будет, что? Пища…

…Я улыбался. Юлия смотрела на меня, не понимая причины хорошего настроения. Спросила:

– Ты чему улыбаешься?

– Гагры вспомнил, кофе, пляж в октябре, концерт Бэлы Ахмадулиной…

– У тебя жена инвалид, не ходит?

Я сжался. Она увидела реакцию на лице, затормозила:

– Ну, прости, прости… Я не хотела. Просто об этом в коллективе знают. Тебе надо быть готовым и к таким вопросам. Прости…

Она взяла со стола мою руку, приложила к губам, стала целовать. Заговорила после паузы:

– Я все в этой жизни делаю назло или вопреки. Все подруги курят, я – бросила… Мама нашла студента МГИМО для меня, я – стала любовницей пятидесятилетнего ассирийца, мафиози… А мне-то – всего двадцать, студенткой была. Родители еле-еле спасли меня от него. Охотился сам, его люди за мной гонялись, говорил, что убьет не из пистолета… Зарежет, чтоб умирала мучительной смертью. Но, честно скажу, я такого любовника в беспутной своей жизни еще не встречала…

– Юль…

– Поняла… Но я знаю, что ты не ревнуешь к прошлому, да? Просто такие вещи не принято в твоем кругу, среди твоих друзей, обсуждать, да? Принимаю. Я же говорила, что мне надо было родиться мужиком… Точно, мы бы с тобой подружились!

– Если бы не работали в одном отделе…

– Какая разница, дружить можно и между начальником и подчиненным. Смотри, что я напридумывала за эти дни, пока ты меня игнорировал.

– Девочка, моя…

– Да-да, довел, можно сказать, до унижения. Я еще никому не позволяла…