В ожидании августа

Спирт – коварная штука: когда мы с вина, которого, естественно, не хватило, все-таки перешли на спирт, то скоро-скоро стали без конца говорить друг-другу: «А ты меня уважаешь?». Мужиков в кампании не прибавилось, и поэтому Леха, как абсолютно здоровый и потребный человек, шел на ура. Мне, который соблюдал рамки приличия по праву варяга, и которого могли выгнать в любую минуту, было видно гораздо больше, чем остальному подвыпившему сообществу. Леха, минимум, уже дважды выходил то с одной, то с другой девушками, отсутствовал минут по 10-15 минут. Курили, нет в этом ничего предосудительного. Но такую же операцию и я проводил не раз, только у себя, на младших курсах. За эти 10-15 минут мы такое вытворяли в конце длиннющего коридора, в комнатах, которые назывались душевыми, что черту бы там было страшно появиться. Света, Мила и еще одна девушка, которую, кажется, звали Нина, сидели за столом и тихонько пели задушевными голосами. Песни лились грустные, как правило, о неразделенной любви и все такое прочее.

Я маялся без дела, без понимания и поддержки, без выпивки, которую одному принимать не хотелось. Наконец, на дальней тумбочке, я нашел проигрыватель, покрутил-повертел его, выбрал пластинку, поставил фокстрот и включил. Да так громко получилось с непривычки, что все вздрогнули.

– Вот, молодежь, не даст вздремнуть! – сказала Нина. – А ну-ка, идем танцевать…, – и потащила меня за руку. Мы станцевали на «пять», легко, «слившись в едином экстазе». Это не мои слова, классика цитировали девочки-филологи. За Ниной потанцевать захотелось Миле. Нам с ней выпал «Маленький цветок». Она до того расчувствовалась, что в конце вообще положила мне голосу на плечо. Свете танцевать не хотелось, она демонстративно не выходила из-за стола. Потом еще зазвучал медленный танец, и нам, волей-неволей, пришлось снова идти с Милой, потому что Нину стал обрабатывать освободившийся к этому времени Леонид. Я чувствовал, принимал все ее тело, почему-то вздрагивающее при каждом прикосновении моих рук к ее груди. Стал прижиматься покрепче, почувствовал упругость грудей, живота, спины. «Ничего, – думал я, – девочка вполне стройненькая и упругая, наверное, спортом занимается». Спросил:

– В секцию ходишь?

– Да, еще со школы лыжами занимаюсь, по первому разряду бегаю…

– Ни фига себе!

– А ты?

– Говорят, в армию могу загреметь. Военную кафедру аннулировали, не знаю, что теперь делать…

– Скоро?

– Не дожидаясь зимней сессии.

– Грустишь?

– Ужасно…

– Девушка есть? Переживает?

– Какая дура будет ждать столько времени. Сейчас все проще. Сошлись, контакт есть, значит, и секс пойдет. Пожили, пока не надоест, и разбежались. Без проблем и претензий.

– А Леня – твой друг? Он же служил, скажет, что нужно делать…

– Он сосед по комнате, хороший мужик, но зачем его парить чужими проблемами. А ты – с парнем? Почему одна сегодня?

– Все осталось на малой родине. Забыли друг друга… В общем длинная история, не в мою пользу.

– Пойдем покурим?

– Я не курю. Но с тобой выйду проветриться. Пока Леня здесь спирт уговаривает, курилка свободна, – она хитро посмотрела не меня, первой пошла к выходу.

Я абсолютно точно почувствовал, что она сейчас будет моей. Что-то во взгляде у нее было такое: и желание, и бесшабашность, и женская притягательность. Нельзя сказать, что она была красавицей. Но все было при ней: рост, груди, ноги, лицо с чуточку курносым носом. В общем, на первый взгляд, вполне приличная девушка. Я первым поцеловал ее, когда мы зашли в царство белого кафеля душевых комнат. Она ответила, спокойно, без надрыва и страсти. «Наверное, опыта нет», – подумал я и решил ей преподать урок. На второй-третий поцелуй она вдруг стала реагировать, обхватила мою голову, стала тихо постанывать, когда я касался ее языка.

– Поверни ключ, – только чудом расслышал я эти слова. Я вскочил, запер дверь в комнату и тут же вернулся к ней на жесткую лавку.

– Я не хочу ложиться на эти доски, – сказала она.

– Встань и стой спокойно. Я все сделаю сам…

Нет, ничего подобного: она сама сняла блузку, расстегнула лифчик, сбросила юбку и осталась в маленьких белых трусиках. У неё было прекрасное тело, ноги, правда, чуточку коротковаты, но какие груди, бедра…, втянутый живот состоял из одних мышц. Я уже тоже стоял голый, обнял ее, прижался к ней. Мне было страшно неудобно из-за нашего примерно одинакового роста. Тогда Мила сняла трусики и поставила ногу на лавку.

…Обратный процесс одевания я не видел. Очухался, когда мы уже выходили из душевых комнат. Мила была невозмутимой, лишь глаза выдавали то счастье, которое накопилось в них за эти 15 минут. Прошлись до конца коридора, вернулись назад к их комнате, встали. И она сказала:

– А теперь иди и думай до завтра, стоит ли тебе возвращаться сюда. Я не шучу. Скоро я заканчиваю институт. Надо обо всем крепко подумать.