В ожидании Махатмы

— Я с тобой о цене не спорю, я просто хочу, чтобы ты понял, что не должен продавать иностранный товар. Ты не должен продавать английское печенье.

— Хорошо, сэр, впредь я буду осторожен, после того как распродам эту партию.

— Если у тебя есть хоть какая-то гордость, подобающая индийцу, ты выбросишь всю партию в канаву и не позволишь даже воронам ее клевать. Понимаешь?

— Да, сэр, — ответил лавочник, которому не нравилось, что вокруг лавки собираются люди.

В конце улицы устанавливали трибуну для лектора, вокруг стояли группками люди и смотрели. Крестьяне были очень довольны. Тут уже вовсю шла работа, да и рядом тоже что-то начинали. Лавочник увидел старого врага, который всегда радовался его бедам: тот стоял на краю толпы и ухмылялся. Словно нарочно, ему на потеху, боги прислали сюда этого человека в кхади, прирожденного смутьяна. Лавочник взмолился, обращаясь к Шрираму:

— Прошу вас, сэр, отойдите немного. Я должен закрыть лавку.

— Можешь закрывать лавку, если хочешь, но я хочу, чтобы ты уничтожил это печенье, — произнес Шрирам с твердостью.

— Какое печенье? — встревожился лавочник. — Прошу вас, оставьте меня в покое, сэр.

— Ты говорил, что у тебя есть английское печенье.

— Нет у меня английского печенья, откуда мне его взять? Его даже на черном рынке не достанешь.

— Если это печенье не английское, тем лучше. Я начинаю лучше о тебе думать, но можно мне взглянуть на одну штуку?

— Нет у меня никакого печенья, — взмолился лавочник.

Толпа загоготала. Кто-то позвал кого-то:

— Эй, иди-ка сюда, тут Ранга попал в переплет.

— Оно у тебя вот в том ящике, — сказал Шрирам, указывая на один из жестяных ящиков.

Лавочник тут же поднял крышку и показал сосдержимое ящика: к счастью для него, это оказалась белая мука.

— Да разве ты только что не говорил, что у тебя есть печенье?

— Кто?! Я?! Да я просто шутил. Я бедный лавочник. Разве я могу покупать печенье по ценам черного рынка и торговать им?

— Оно у него за ящиками, сэр. Пусть покажет нам, что у него там спрятано, — крикнул кто-то из остряков.

— Заткнись и иди отсюда, — заорал лавочник.

С каждой минутой положение осложнялось.

— Мне очень жаль, что ты мало того что торгуешь иностранным товаром с черного рынка, но еще и лжец. Я готов жизнь свою положить на пороге твоей лавки, если только это сделает тебя правдивым человеком и патриотом. Я не уйду отсюда, пока ты не выбросишь весь свой запас в сточную канаву и не пообещаешь мне, что больше никогда в жизни не произнесешь ни одного слова лжи. Я буду стоять здесь, пока не упаду мертвым возле твоей двери.

— К чему тебе затевать со мной войну?

— Я только воюю с тем злом, которое кроется в тебе. Это война без насилия.

К лавке подошла женщина, которой нужно было соли на пол-аны. Шрирам остановил ее.

— Пожалуйста, ничего здесь не покупайте, — сказал он.

Женщина попробовала протиснуться мимо него в лавку — он упал перед ней в грязь на землю.

— Можешь пройти по мне, если хочешь, но я не позволю тебе ничего покупать в этой лавке.

Лавочник помрачнел. Какой злополучный день! На какое злосчастное лицо упал его взгляд, когда он проснулся поутру! Он взмолился:

— Сэр, я сделаю все, что вы скажете, пожалуйста, не создавайте для меня трудностей.

Шрирам ответил:

— Ты меня совершенно не понял, мой друг. Я не собираюсь создавать для тебя трудности. Я только хочу тебе помочь.

Женщина, пришедшая за солью, сказала:

— Подлива у меня на плите вся сгорит, если я буду ждать, пока вы кончите спорить.

И, глядя на человека, распростершегося на земле, она робко спросила:

— Сэр, можно мне купить соли вон в той, другой лавке?

Шрирам рассмеялся, не поднимая голову с земли.

— Почему тебе не купить соль там, где тебе нравится?

Она не поняла его точки зрения и принялась объяснять:

— Я соль покупаю только раз в месяц, сэр. Мы ведь люди бедные. Мы не можем себе позволить никакой роскоши. Раньше соль стоила…

Шрирам, лежа на животе, поднял голову и сказал:

— Махатма Ганди борется за таких, как ты. Тебе известно, что он не успокоится до тех пор, пока налог на соль не будет отменен?

— Почему, сэр? — спросила она недоуменно.

— За каждую щепоть соли, которую вы съедаете, вас заставляют платить налог британскому правительству. Вот почему соль так дорого стоит.

Тут в разговор вмешался какой-то крестьянин.

— А когда налог отменят, — разъяснил он, — ты за одну ану вот сколько соли купишь.

И показал руками целую кучу соли. На женщину это произвело надлежащее впечатление, и, широко открыв глаза, она сказала:

— Раньше-то соль до того дешевая была.

И, бросив враждебный взгляд на лавочника, который стоял на цыпочках, держась за свисающую веревку, прибавила со слезами на глазах:

— Теперь у нас лавочники на все повышают цены. Уж очень жадны стали.

Большинство присутствующих согласилось с этим соображением. Ропот одобрения прошел по кругу. Лавочник, встав на мыски, сказал:

— А что нам делать? Мы торгуем солью по той цене, которую установило правительство.