В ожидании солнца (сборник повестей)

— Зайду, — бросил я уже на ходу.

А он вслед:

— Вечерком заходи, завтра меня уже тут не будет…

Не зашел, что-то помешало… Это «что-то», которого я и не помню сейчас, казалось, наверное, страшно неотложным и важным, а с товарищем, мол, успеется, еще посидим, наговоримся, еще много будет встреч. Но их больше не оказалось… А теперь вот столько лет терзаюсь, и все не идут из сердца поистине бессмертные слова: «Ленивы мы и не любопытны…»

Коберский встал из-за стола, взволнованно заходил по номеру, хотел закурить, но сигаретная пачка снова была пуста. Подошел к Осеину — тот спал, укрывшись с головой. На тумбочке, рядом с очками, лежала пачка «Золотого руна», но в ней была всего лишь одна сигарета. Аникей скривился, но только махнул рукой — не станет же Осеин курить ночью, спит мертвецки, а ему закурить сейчас было просто необходимо…

11. Четверо и другие

Из театра он и вышли уже вчетвером. Укрылись от дождя под навесом. Мужчины то и дело выбегали на дорогу останавливать такси, но они в этот поздний дождливый вечер как будто бы тоже спешили укрыться в гараж. Цаля ворчал:

— Такие деньги тратить за вечер скуки! Да еще таскаться в слякоть!

Он мерз без плаща, лицо его, и без того синюшное, стало совсем сизым, жалким.

— Спектакль действительно скучноватый, — согласилась Мишульская. — Телевизор и кинотеатр в этом отношении выгодно отличаются от театра. Скучно — выключил телик, а из кинозала в любое время можно уйти, даже не шикнет никто. А тут вроде бы неудобно…

— А я все равно ушел бы и тебя утащил бы, — упрямо сказал Цаля. — Да вдруг вижу — входит Саша Мережко вот с этой обаятельной девушкой. Ну, думаю, если уж Мережко пришел в театр, то, наверное, спектакль стоит того. И все три акта ждал, что вот-вот произойдет что-то необычайное. Не дождался…

— Нас дождь загнал, — почему-то виновато объяснил Мережко и, взяв Нину за руку, наклонился к ней с улыбкой. — А вам как, Нина, понравилось?..

— Не знаю, — пожала она плечами. — Тихо, уютно, а я люблю это, отдохнула. А пьеса… она как и все…

Цаля, трясясь от озноба, вдруг захохотал:

— Вот это дала! Да ни один критик еще не выдал такого точного, такого смелого определения. Верного и самого что ни на есть короткого. «Она как и все…» И все! Ха-ха-ха! Мне, например, после таких представлений хочется выпить.

— Ну, это желание тебя никогда не покидает, — заметила Лиля.

— Это когда-то было, в молодости, а теперь все, завязал.

— Рюмку в такую погоду, даже тем, кто завязал, не грех, — засмеялся Мережко.

— То, что ты привез, наверное, уже выпили? — осторожно спросил Цаля.

— Кто и когда это успел, уж не я ли сам?

— О, у него почти целая бутылка «Наполеона»! — потер руки Цаля.

— Даже две, — похвалился Александр.

— Зачем вы ему про две? — с упреком покачала головой Мишульская.

— Но он же завязал…

— И всем вам докажу это! — расхрабрился Цаля. — Кофе, и все… и к нему одну крохотную рюмочку, за всю ночь…

— Вот, ты уже и думаешь о всенощной… Он, такси с зеленым огоньком, хватай его, Цаля!

Цаля выбежал под дождь. Такси шло в другую сторону, и Цаля, усевшись рядом с водителем, видимо, уговаривал его, после чего машина покатила на разворот.

— А вы как к кофе с коньяком? — спросил Мережко у Нины.

— Я больше люблю с ликером. А вообще-то, я пью только сухое вино, у нас в Молдавии пьют сухие вина.

— Ликера у меня нет, а сухое найдется, я и сам его уважаю. Поехали? — Он кивнул на приткнувшееся вплотную к ним такси.

— К вам, в гостиницу? Ни за что!.. Нет, нет, не подумайте, что я почему-то там… Вовсе нет, я бы даже с удовольствием… Но нам, официанткам, категорически запрещено приходить в гости в мужские номера. Даже если там живет родной брат…

— А вы пойдете не к мужчинам, — закуривая, сказала Мишульская. — Вы пойдете ко мне. Мужчины минуту-другую помокнут под дождиком, а мы пройдем…

— Ой, не знаю, что и делать, — растерялась Нина.

Цаля открыл дверцу:

— Да садись, чего уж там!

— Только до двенадцати и только, конечно, к вам…

— Ну, это я вам только наполовину обещаю. В номер-то мы ко мне зайдем, но я там не одна, уже, наверное, кое-кто и спит. А Мережко живет один. Но зайти ко мне все равно придется — захватить что-нибудь из закусок. Я уверена, что у Мережко — шаром покати, не так ли?

— Почему это «шаром покати»? — притворно обиделся Александр. — Есть лимоны, конфеты и даже крабы.

— Ха, наедимся мы вашими крабами. Я принесу чего-нибудь…

В гостинице Нина и Лиля благополучно прошли мимо сонной дежурной. Напарницы Мишульской действительно уже спали. Нина даже не входила в номер, осталась ждать у двери. Лиля что-то искала в потемках, чем-то глухо звякнула и вышла из номера на цыпочках, неся в руках банку кабачковой икры и кастрюльку с редиской, прикрытую ощипанным батоном.

У лестничной площадки их встретил Осеин.

— О, пани Мишульская, — с насмешливой восторженностью развел он руками, — вы после театра выглядите неотразимо, вероятно, благотворная сила искусства действует на вас гораздо больше, чем на других.

— Ах, спасибо, ах, спасибо, — с притворным смущением отвечала Лиля.

— А на тайную вечерю к кому это, если не секрет?