В пятницу раввин встал поздно

– Спросишь у самого, – коротко ответила она. Но, поняв, что это получилось у нее чересчур резко, тут же добавила: – Сказал, что придет в семь.

Раввин вопросительно взглянул на жену, но ничего не сказал. Последнее время она что-то капризничала, но он не любил расспрашивать ее.

Раввин сразу узнал Мэкомбра и хотел провести его в кабинет, думая, что тот пришел по делу, касающемуся синагоги или еврейской общины. Мэкомбр, однако, явно предпочитал гостиную.

– Я к вам всего на пару минут, рабби. Мне просто хотелось спросить вас, не откажетесь ли вы принять участие в церемонии открытия регаты?

– Какого рода участие?

– Ну, вот уже несколько лет, как ввели эту церемонию. Видите ли, в регате участвуют суда всех яхт-клубов северного берега, немало является и с юга и даже того дальше. В день открытия на судейской пристани устраивается торжественная церемония: там и оркестр, и поднятие флага, а с некоторых пор – и благословение судов, участвующих в соревнованиях. В последние два года благословение поручалось протестантским пасторам, а до этого – католическому священнику, вот мы и подумали, что раз у нас есть в городе раввин, то, по справедливости, надо поручить благословение в этом году вам.

– Я что-то плохо представляю смысл этого благословения, – сказал раввин. – Насколько я понял, на соревнования съезжаются всевозможные спортивные суда. Их-то мне и благословить? Разве эти соревнования опасны?

– Нет, конечно. Не без того: бывает, что и столкнешься с рангоутом и выкупаешься, но это случается редко.

– Тогда, может быть, вы хотите, чтобы я их благословил на победу?– недоуменно спросил раввин.

– Что ж, нам, естественно, хочется, чтобы наши ребята вышли победителями, но соревнования проводятся не по городам.

– Тогда я вообще ничего не понимаю. Или вы хотите, чтобы я благословил суда вообще?

– Вот, вот. Именно в этом смысл церемонии. Чтобы, так сказать, благословить не только наши суда, но и все остальные.

– Просто не знаю, что вам и сказать, – ответил раввин с сомнением в голосе. – У меня мало опыта в такого рода делах. Видите ли, в наших молитвах очень редко содержатся просьбы. Мы не столько просим, сколько благодарим за то, чего уже удостоились.

– Не понимаю.

– Да это очень просто, – улыбнулся раввин. – Вот я вам приведу пример. Вы, христиане, молитесь так: "Отче наш, сущий на небесах… хлеб наш насущный дай нам на сей день". Наша же аналогичная молитва гласит так: "Да будешь Ты благословен, Господи, владыко мира, достающий хлеб из земли". Это, конечно, сильно упрощено, но в общем и целом наши молитвы скорее благодарственны, а не требовательны. Я мог бы возблагодарить Господа-Бога за то, что Он сотворил яхты, доставляющие нам возможность и удовольствие кататься на них. Нет, не подходит. Уж больно притянуто за волосы. Надо будет придумать что-нибудь другое. Вообще же я не специалист по бла гословениям.

– Это все очень любопытно, что вы говорите, засмеялся Мэкомбр. – Не думаю, чтобы монсиньор Обрайен или доктор Скиннер считали себя специалистами по части благословений, но все-таки они не отказались же.

– Все-таки это гораздо больше соответствует их функциям, чем моим.

– А у вас разве не одни и те же функции?

– О, нет. Наши функции определяются совершенно разными традициями. Монсиньор Обрайен – священник в традиции библейских священников, сыновей Аарона. Он наделен известной властью, магической властью, которую он и осуществляет во время мессы, где, например, магически превращает хлеб и вино в тело и кровь Христа. Протестантский пастор доктор Скиннер следует традициям пророков. Он призван проповедовать слово Господне. Я же всего лишь раввин, то есть сугубо мирское лицо. Я не обладаю ни "манной" священника, ни "призванием" пастора. Если же все-таки назвать прототипа, то раввин следует скорее всего традициям библейских судей.

– Кажется, я понял, что вы имеете в виду, – медленно сказал Мэкомбр. – Для нас, однако, все это не так уж важно. Никто ведь всерьез… То есть, я хочу сказать, нам важна сама церемония.

– Вы хотели сказать, что все равнд ведь никто не обращает внимания на содержание молитвы?

– Угадали, рабби, – ответил Мэкомбр с коротким смешком. – Именно это, боюсь, у меня и было на уме. Ну вот вы и обиделись.

– Да нисколько. Я так же хорошо знаю, что люди не слушают моих молитв, как и вы, что они не слушают ваших речей, пускай они и в высшей степени важные. Меня волнует не то, будет ли публика в подобающем случаю молитвенном настроении, а то – уместна ли здесь вообще молитва?

Мэкомбр был явно разочарован.

– А почему для вас так важно, чтобы благословение совершил именно мой муж?– вмешалась Мирьям.

Мэкомбр посмотрел сначала на раввина, затем на его жену и уже по одному ее открытому взгляду и решительной линии подбородка понял, что изворачиваться не имеет смысла. Он решил сказать им всю правду.