В Питер вернутся не все

Но устроить человека в систему, которого она уже однажды, простите за выражение, отрыгнула, оказалось далеко не просто. Множество хождений по кабинетам и буфетно-ресторанных интриг потребовалось от меня, в ту пору штатного оператора «Мосфильма», для того, чтобы определить некогда блестящего выпускника ВГИКа хоть куда-то. На счастье, на киностудии запускался мой приятель, он позвал меня к себе главным оператором, я согласился и выторговал место на картине и Вадиму — да не простое, а вторым режиссером. Напел про него своему дружку с три короба, хотя тот и сам помнил историю с «Любой и Павлом» и даже знаменитую короткометражку успел посмотреть.

Короче, начал Вадим работать на «Мосфильме». Удивительно, конечно, что его, исключенного из комсомола, туда все-таки взяли. Я, правда, посоветовал ему написать в анкете «В рядах ВЛКСМ не состоял» — авось, первый отдел сработает халтурно, не проверит. И, знаете ли, сошло. Прокопенко нас с приятелем-режиссером, конечно, отблагодарил — тогда он еще умел помнить чужую доброту. И отблагодарил по-царски: когда получил аванс, отвез нас обоих на неделю в Сочи, поселил в «люксах» «Жемчужины», каждый вечер водил в рестораны. А ведь тридцать лет назад подобную поездку организовать — не то, что сейчас, когда платишь деньги и едешь, куда хочешь. Надо было очень многие связи и силы задействовать, чтобы в «бархатный сезон» остановиться в Сочи в «люксах»… Мог бы подарочками откупиться, но — нет. Порядочный еще был.

А потом началась работа. Не такая, конечно, бешеная, как сейчас — когда чуть не полсерии надо за съемочный день снять (в те годы хорошим результатом считались ежедневные сорок секунд). Но все равно: съемка — это один сплошной стресс. И Вадим с этим каждодневным стрессом справлялся. Я ему, конечно, по-прежнему помогал, и в результате никаких нареканий к нему не было. Но я заметил: глаз у него все равно не горит. Он равнодушен к тому, что делает. И если в пору дипломного фильма у него кое-что не получалось потому, что в голове бурлило слишком много идей и планов, то теперь он трудился «от» и «до». Просто отрабатывал свой хлеб. И наблюдать такую метаморфозу мне лично оказалось неприятно.

Хотя, помимо работы, в жизни есть немало других славных вещей, не правда ли? А то и очень славных. Вы, Дима, как творческий человек, наверняка их знаете. Ну, например, еда или питье. Или путешествия по свету. Или женщины.

Однако Прокопенко к еде казался равнодушен, спиртных напитков не употреблял вовсе (что в очередной раз подтверждало мою гипотезу о том, что парень закодировался), а человек он был, в силу своей подпорченной биографии, явно невыездной. Зато девушки оказались его настоящей страстью. Впрочем, чего уж там греха таить (глаза оператора мечтательно замасливаются), — как и моей. Ох, погуляли мы с ним! Я еще в самом соку, сорокалетний, модный, — и он, красавец, деньжата завелись, приоделся… Кинематографисты из Москвы! Что ты! Особенно в экспедиции. А тогда натуру снимали не то, что нынче. Выезжали в экспедицию на сезон, на пять месяцев. Ярославль, Владимир, Кольчугино, Юрьев-Польский… Да, много мы там с Вадиком походили, местных цыпочек потоптали… Они при виде его прям млели… Да он и потом в экспедициях, я знаю, так же себя вел. Можно сказать — разнузданно. Особенно всю перестройку, в конце восьмидесятых — начале девяностых, когда в провинции шаром покати было. Ни еды, ни выпивки, ни мужиков нормальных. Больше всего Владимирскую, Тульскую, Тверскую области любил. Девчонки сами в постель прыгали. Нечерноземье — моя целина!

Но я отвлекся.

В общем, сделали мы тогда картину. Не великую, но крепкую, достойную. Дали нам вторую категорию. Прошла премьера в Доме кино. Прокопенко вместе со всеми с гвоздичкой в руке на сцене стоял. Но фильм, честно сказать, получился так себе. Недавно я наткнулся на него по кабельному телевидению, стал смотреть. И, признаюсь, через пятнадцать минут не выдержал, выключил. Все фальшиво. Все не так. Все придумано. Искусственная жизнь. А вот в короткометражке Вадимовой жизнь была настоящая! Жаль, никто, и он сам, ее больше не увидит.

Потом его на другой картине — уже, не буду врать, без всякого моего участия — вторым режиссером утвердили. И опять: получился среднестатистический советский фильм. Случай так называемого вранья. Ни богу свечка ни черту кочерга. Не высокое искусство, вроде «Зеркала», «Двадцати дней без войны» или «Коротких встреч»… И далеко не кассовый хит вроде «Экипажа» или «Москва слезам не верит»… Да, не получилось — но кто обвинит в том второго режиссера…