В плену отражения

Не успела я подумать, что собой представляет это «вот как», в меня, прямо в желудок, тонкой струйкой полилось жидкое пламя. Мартин вздрогнул, а я почувствовала себя средневековым преступником, которому в глотку заливают расплавленное олово. Или свинец?

Секунда шла за секундой, пытка продолжалась. Они там что, решили влить в меня ведро через соломинку? Господи, когда же это прекратится?! Я больше не могу!!!

И вдруг все кончилось, на этот раз действительно кончилось. Боль словно выключили. Я увидела сестру Констанс, которая держала в руках кружку и кусочек кожи, свернутый воронкой. Увидела Тони, который придерживал голову Мартина с торчащим из ноздри толстым стеблем. Увидела знакомую хижину с очагом и закопченными балками потолка. В углу на лавке под тонким одеялом спала незнакомая старушка. Все вокруг ходило ходуном, хижина со всем содержимым словно поднималась на волнах и стремительно падала вниз. И только я оставалась неподвижной в центре этого бушующего моря. Это было уже знакомое, испытанное чувство.

А потом я скользнула вверх, облетела хижину и представила, что сажусь Тони на плечо — как колибри или стрекоза.

— Ну, привет… мистер Каттнер, — молча сказала я, и он услышал…

[1] «Прометей» («Поэма огня», 1910) — музыкальная поэма А.Н.Скрябина для фортепиано, оркестра, хора и партии света.

29. Доктор Каттнер

— И ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?

Он пытался не отводить взгляд, но получалось не очень. То есть наоборот. Примерно как у лжесвидетеля: слишком прямо и честно.

Питер привел доктора Каттнера в свой кабинет, чтобы чувствовать себя увереннее, но уловка не удалась. Он сидел за своим рабочим столом, отец Тони в кресле напротив, и все равно ощущение было, как будто в кабинете директора школы.

— Доктор Каттнер, я сказал вам все, что знаю. Мне очень жаль, что все так вышло, и я прошу у вас прощения за то, что не позвонил раньше.

— Ты надеялся, что они придут в себя?

— Да. Точно так же, как Тони надеялся, что в себя придет Света. Я вообще не знал, что он звонил вам и обещал приехать.

Воспользовавшись тем, что собеседника на секунду отвлекли настольные часы, прозвонившие четверть часа, Питер наконец смог сделать вид, что смотрит на экран телефона. Пристально разглядывая темный дисплей, он все же невольно косился на доктора.

Отец и сын Каттнеры были настолько похожи, что можно было с уверенностью сказать: вот так Тони будет выглядеть в шестьдесят лет. Если, конечно, отпустит такие же усы в колониальном стиле. Доктор был подтянут, элегантен и капельку старомоден, как отставной военный врач времен королевы Виктории. Для полноты образа не хватало только массивной трости и карманных часов с цепочкой. Левая рука в бандаже играла роль старой фронтовой раны.

— Питер, ты морочишь мне голову, — сказал доктор. — Ты сам себя выдал. И ты ко всему этому причастен.

— Извините? — промямлил Питер.

— Сумма, которую ты мне предложил.

— Но…

— Перестань. Я знаю, вы дружите очень давно, но это выходит за рамки дружеской помощи. Близкий друг пообещал бы навещать, выделил бы, по возможности, какую-то материальную помощь. Но ты фактически предложил мне их ежемесячное содержание. Такие вещи делают, когда знают за собой вину.

— Доктор Каттнер, они со Светой познакомились здесь, в моем доме. Света — подруга моей жены.

— И что? — пожал плечами отец Тони. — Это не причина.

— С Тони это произошло тоже здесь. В моем доме.

— Но ты-то здесь при чем? Молчишь? Значит, при чем. Что произошло?

Питер понял, что пора переходить к версии B. Наивно было пытаться обмануть доктора Каттнера, который, по словам Тони, вранье чуял за милю.

— Вы загнали меня в угол, — вздохнул он. — Я очень не хотел говорить вам об этой глупости, но, похоже, деваться некуда. Да, я чувствую свою вину. Хотя бы уже потому, что не отговорил его.

Прости, Тони, мне очень не хотелось выставлять вас со Светой перед родителями большими идиотами, чем вы есть на самом деле, но ты не оставил мне выбора.

— Ну же! — доктор Каттнер начал терять терпение. — Говори уже.

— Они со Светой увлеклись спиритизмом.

Питер повторил ту же байку, которую скормил доктору Фитцпатрику. И даже сослался на то, что тот подтвердил: такие случаи психических расстройств после эзотерических опытов случались и раньше.

— Понятно, — после долгого молчания сказал отец Тони и снова замолчал, покусывая кончик своего колониального уса.

— Как миссис Каттнер? — робко поинтересовался Питер, не в силах вынести эти давящую тишину, которую тиканье часов только подчеркивало.

— Которая? — уточнил доктор. — Младшая — не знаю, а старшая наплакалась и спит. И ведь она мне показалась такой серьезной женщиной. Светлана. Кто бы мог подумать, что они займутся таким опасным делом. Теперь я понимаю, зачем в прошлом году их понесло в ваш фамильный склеп. Но вот вы с Люси… А ведь ты знаешь, Питер, я был в этом доме до этого дважды, и каждый раз он мне казался каким-то очень мрачным и неуютным. Как будто за мной наблюдает кто-то.

Ну, конечно, подумал Питер, кто бы сомневался.

— Вы точно не хотите, чтобы они жили здесь? — спросил он.