В поисках агента. Записки офицера КГБ

Большая часть получаемой от Пелтона информации имела отношение к деятельности АНБ США. Среди документов практически не было имевших гриф «сов. секретно», пока на встрече с ним в Европе, состоявшейся после возобновления контакта, Пелтон впервые передал нам нечто экстраординарное — сведения об операции Агентства национальной безопасности под кодовым названием «Ivy Bells». Трудно было поверить, что такое было вообще возможно. Речь шла о колоссально дорогостоящей и очень рискованной операции ВМС США по подсоединению к советским линиям связи, проложенным по дну Охотского моря, разделяющего материковую территорию СССР с Камчатским полуостровом. Кабель соединял нашу базу подводных лодок в Петропавловске со штабом Тихоокеанского флота во Владивостоке.

В августе 1972 года, действуя со специально оборудованной подводной лодки, глубоководные водолазы ВМС США «врезали» в кабель записывающую аппаратуру, автономно работающую от батарей. В течение следующих восьми лет американские субмарины регулярно, с интервалами в шесть-восемь недель, снимали записанные кассеты и устанавливали новые, где регистрировались все переговоры между базой и военно-морским начальством, которые велись в полной уверенности, что линия связи надежно защищена от возможного подслушивания всеми техническими средствами потенциального противника. Полученные американцами записи обеспечивали им доступ к переговорам командования с подводными лодками, а также позволяли получать разнообразные сведения технического и оперативно-тактического характера о советском подводном флоте.

Операция «Ivy Bells» была серьезным разведывательным успехом США, на осуществление которой американцы израсходовали сотни миллионов долларов, и Вашингтон планировал ее значительно расширить. Устранение этой угрозы безопасности СССР обошлось нашему государству в 35 тыс. долларов, заплаченных Пелтону за полученные от него документы.

4

В то время, когда специальные суда советских ВМС «прочесывали» дно Охотского моря в поисках шпионской аппаратуры США, отношения между двумя странами все более ухудшались. Американские средства массовой информации были полны всевозможной критики Советского Союза. После ввода советских войск в Афганистан самолетам Аэрофлота было запрещено совершать рейсы в Нью-Йорк. В Соединенных Штатах проводились различные митинги протеста, в частности по притеснениям в СССР лиц еврейской национальности и с требованиями их свободной эмиграции из Советского Союза. Каждый случай нелегального ухода или побега из СССР еще больше нагнетал обстановку.

На фоне происходящего все ощутимее начал вырисовываться зловещий спектр возможного ядерного конфликта. Когда в 1980 году президентом США был избран ярый консерватор и реакционер Рональд Рейган, это окончательно убедило председателя КГБ Юрия Андропова, что Соединенные Штаты планируют нанесение внезапного ядерного удара по СССР.

Он издал приказ, который обязывал большинство заграничных резидентур активно участвовать в специально разработанной крупномасштабной операции RIAN (расшифровывается как «внезапное ракетно-ядерное нападение») с целью обнаружения признаков подготовки Соединенных Штатов к внезапному нападению на СССР. Опасения Андропова относительно возможности такого развития событий только возросли, когда в 1982 году он стал лидером страны.

На следующий год операция RIAN стала приоритетной задачей советской разведки. Хотя так и не было выявлено никаких признаков готовности США нанести упреждающий ядерный удар по СССР, подобная опасность особенно остро ощущалась советским руководством в 1983 году, когда НАТО провела специальные ядерные маневры «Able Archer», а стратегические силы СССР были приведены в состояние повышенной боевой готовности, чего не было со времен кубинского кризиса.

Несмотря на все эти события, слухи и предсказания экспертов, что Москва и Вашингтон находятся на грани ядерного конфликта, были явно преувеличены.