В поисках Библии: Тайны древних манускриптов

В числе англичан, посетивших восточные библиотеки в начале XIX в., первым следует назвать Роберта Керзона, впоследствии барона Зуч. Он родился в 1810 г. и впервые ступил на землю Египта, когда ему только исполнилось двадцать три года. Он поставил перед собой конкретную цель — поиски книг, погребенных в монастырях. В его маршруте помимо Египта значились Палестина, Сирия и Греция. Впоследствии он написал одну из самых очаровательных книг путевых заметок — "Посещение монастырей Леванта", — которая часто переиздавалась (в 1916 г. с предисловием Дэвида Дж. Хогарта). Эта книга дает также классическое для всех времен описание злоключений и гибели книг.

Вот Кёрзон, сопровождаемый полуживыми от голода монахами, входит в заброшенную квадратную башню. Здесь, "в большом сводчатом помещении с открытыми, незастекленными окнами, на полу лежали… от сорока до пятидесяти коптских манускриптов. Некоторые из них прочно прилипли к полу, пролежав там, вероятно, много лет…" В монастыре Каракала, на горе Афон, Кёрзон, когда они вошли в полуразвалившуюся келью, собрался с духом и попросил настоятеля подарить ему найденный там отдельный лист пергамена, покрытый древними унциальными буквами.

""Конечно! — воскликнул игумен. — Но зачем он вам?" Мой слуга предположил, что, может быть, он пригодится для того, чтобы накрыть несколько горшков с джемом или ваз с вареньем, имевшихся в моем хозяйстве. "О, — сказал игумен, — возьмите еще" — и, не долго думая, схватил толстый том Деяний и Посланий in quarto и, вытащив нож, отхватил из конца пачку листов толщиной в дюйм прежде, чем я успел остановить его. Это был, как потом оказалось, Апокалипсис, завершавший книгу и очень редко встречавшийся в ранних греческих рукописях Деяний: этот том был написан в XI в. Мне следовало, вероятно, убить книгоубийцу за это ужасающее кощунство, но его великодушие заставило меня простить ему этот грех, так что я завладел Апокалипсисом и спросил, не может ли он продать мне что-нибудь из книг, поскольку увидел, что они не представляют для него особой ценности. "Malista, конечно, — ответил он, — сколько вам нужно? Они мне ни к чему, а я сейчас как раз нуждаюсь в деньгах, чтобы закончить свои постройки, так что буду рад извлечь из них хоть какую-нибудь пользу…""

Проверяя сведения, добытые им в Каире, Кёрзон сумел пробраться через люк в старый погреб для масла при одном из нитрийских монастырей, откуда впоследствии другие путешественники вывезли драгоценный груз. И вот совершенно несправедливо Кёрзон был потом обвинен монахами в том, что он ограбил их, похитив заботливо хранимые рукописи. Такого рода клевета была, очевидно, их излюбленным способом обелять свои собственные грехи. Тишендорфу предстояло столкнуться с аналогичной ситуацией.

По пятам за Керзоном в 1838 г. в Нитрию приехал Генри Тэттем, архидьякон Бедфордский. Действуя от имени Британского музея, он завладел, как потом говорили, львиной долей добычи в виде более чем четырехсот томов. На этот раз целью поисков были не утраченные греческие или латинские произведения, а евангельские и теологические тексты. Кстати, Тэттем был выдающимся специалистом в области арабской и коптской филологии, причем занимала его преимущественно лексикография. Среди груза рукописей, привезенных им в Англию, его преподобие Уильям Кьюртон открыл древний сирийский вариант Евангелия. Названная по его имени "Кьюртоновской сирийской", эта рукопись Британского музея явилась одним из самых значительных открытий библеистики в период, предшествовавший находкам Тишендорфа.

Несомненно, успех английских первооткрывателей добавил Тишендорфу энергии в его стремлении осуществить свои замыслы. Однако, поскольку он был лишен собственных средств, не в пример какому-нибудь английскому аристократу, и не имел мощной поддержки Британского музея, ему пришлось искать себе щедрых единомышленников и покровителей. К счастью, саксонское министерство просвещения, наконец-то осознав значение его достижений, расщедрилось и предоставило ему средства для "набега" на Ближний Восток. Пришли на помощь также банкиры Франкфурта и Женевы и старшие коллеги из Бреслау. Тишендорф принял эти известия "со слезами радости на глазах", как писал он своей невесте из Венеции в ноябре 1843 г.