В поисках кота Шредингера. Квантовая физика и реальность

Это не означает, что есть хоть какая-то вероятность научиться передавать сообщения на скорости большей, чем скорость света. Нет никаких перспектив передавать таким образом полезную информацию, поскольку нет способа в процессе этого связать одно событие, вызывающее

другое событие, с событием, которое оно вызывает. Это неотъемлемое свойство эффекта, который применим только к процессам, имеющим обычную причину – аннигиляцию пары позитрон – электрон, возвращение электрона на основной уровень, отделение пары протонов из синглетного состояния. Можно представить два детектора, расположенных далеко друг от друга в пространстве, и фотоны, летящие к каждому из них из некоего центрального источника, и можно вообразить какую-то тонкую технику, позволяющую изменять поляризацию одного пучка фотонов таким образом, что наблюдатель, находящийся далеко возле второго детектора, заметит изменения в поляризации другого пучка. Но какой именно тип сигнала изменяется? Изначальная поляризация, или спин, частиц в пучке является результатом случайных квантовых процессов и не несет в себе никакой информации. Наблюдатель увидит только случайный рисунок, отличающийся от того случайного рисунка, который он увидит без хитрых манипуляций с первым поляризатором! Так как в случайном рисунке нет никакой информации, он абсолютно бесполезен. Информация заключена в различии между двумя случайными рисунками, но первый из них никогда не существовал в реальном мире, а потому извлечь информацию невозможно.

Но не чувствуйте себя разочарованными, ведь эксперименты Аспе и его предшественников действительно поддержали такую картину мира, которая сильно отличается от нашего повседневного здравого смысла. Они говорят нам, что частицы, которые однажды вступили во взаимодействие, в некотором роде остаются частями единой системы, совместно реагирующими на будущие взаимодействия. Практически все, что мы видим, чего касаемся и что чувствуем, создано из скоплений частиц, которые когда-то – в любой момент времени вплоть до Большого взрыва, в котором, как мы знаем, родилась наша Вселенная, – вступали во взаимодействие с другими частицами. Атомы моего тела состоят из частиц, которые однажды толкались совсем рядом с огненными космическими частицами, теперь входящими в состав далекой звезды, и частицами, из которых состоит тело какого-то живого существа на далекой, еще не открытой планете. Без сомнения, частицы моего тела однажды толкались и взаимодействовали с частицами вашего тела. Мы точно так же являемся частями единой системы, как и два фотона, вылетающих из центра аппарата в эксперименте Аспе.

Теоретики вроде д’Эспаньята и Дэвида Бома утверждают, что мы должны признать тот факт, что буквально все связано со всем остальным, и только холистический подход ко Вселенной может в перспективе объяснить феномены наподобие человеческого сознания.

Еще слишком рано, чтобы физики и философы, уцепившиеся за эту новую картину сознания и Вселенной, создали бы удовлетворительное описание ее возможной формы, а потому умозрительная дискуссия о множестве открытых возможностей здесь неуместна. Но я могу привести пример из собственного прошлого, который уходит корнями в основательные традиции физики и астрономии. Одна из великих загадок физики – это свойство инерции, сопротивления предмета, но не движению, а изменениям этого движения. В пустом пространстве любое тело двигается по прямой линии на постоянной скорости, пока на него не оказывает воздействия какая-либо внешняя сила – это было одним из великих открытий Ньютона. Величина силы, необходимой, чтобы сдвинуть тело, зависит от того, сколько материи в нем содержится. Но откуда тело «знает», что оно двигается на постоянной скорости по прямой? Относительно чего оно измеряет свою скорость? Со времен Ньютона философы прекрасно понимали, что стандарт, относительно которого, похоже, измеряется инерция, – это система координат, ранее называемая «неподвижными звездами», хотя теперь мы рассуждаем с позиции далеких галактик. Земля, которая вращается в пространстве, длинный маятник Фуко, подобный тому, что многие из нас видели в музеях науки, космонавт или атом – все они «знают» среднее распределение материи во Вселенной.