В поисках любви

Въезд в поселок возникает словно из-под земли – огромные распахнутые ворота с двумя массивными прожекторами по углам. От ржавой арки в обе стороны тянется железный забор, не столько высокий, сколько крепкий, похожий на те, которыми отгораживают тюремные зоны.

– Ну, да… – Волшебник качает головой, разглядывает ворота. – Еще два дня назад тут были фонари. Хорошие, яркие. Сняли. Что за люди?..

Пожимаю плечами, рассматривая дома. Джип вползает в поселок по лужам, раскачиваясь на рессорах. Все здания здесь мертвы. В них нет больше жизни. Лето ушло отсюда вместе с людьми. От пустых строений теперь веет лишь холодом.

Неприятное место. Меня пробирает от одного взгляда на запертые ставни, краска которых облупилась, обугленная временем. А странная, сырая тишина вливается в салон, будто кровь. Она теплая и пахнет древесными корнями. От нее становятся липкими губы, а волосы хочется расчесать, потому что они свиваются колтунами, повисая грязью за спиной. Безумно хочется пить.

– У вас нет воды? – Пытаюсь казаться спокойной, но ловлю свой испуганный взгляд в зеркальце над лобовым стеклом. Если захотеть, в этих глазах можно прочитать все.

– На заднем сидении бутылка воды.

Тянусь за ней между кресел, и в этот момент джип плавно поворачивает влево. Останавливается. Оборачиваюсь, держа в руке бутылочку, шипящую газами.

– Приехали, – Волшебник заглушает мотор и открывает дверцу.

Смотрю на бревенчатую стену дома, в мгновение укравшую у меня целое небо, но не могу понять – зачем мы здесь? Неужели снова предстоит разгадывать загадки?

Промачиваю горло. Колючие пузырьки, лопаясь, щекочут язык.

– Идемте. Я покажу вам дом.

Волшебник открывает мне дверцу, и я ступаю высокими каблуками в грязь. На улице стало теплей. Безветренней. Расправляю сморщившиеся на коленках джинсы:

– Вы, правда, не были здесь так давно?

Осматриваю дом, с крышей, похожей на волнорез.

– Как обычный человек я не был здесь, кажется, миллион лет. Но как врач, и как…хм…рабочий, был тут совсем недавно. Вообще-то я провел тут много времени этим летом. Готовился к нашему последнему сеансу.

– То есть он пройдет здесь?

Смотрю на два окна расположенных под самой крышей. Больше в доме их нигде нет. Хотя… замечаю небольшое окошко у самой земли. Оно заляпано грязью и почти неотличимо от темных стен. Скорее всего, за ним кроется подпол. Подвал.

– Пойдемте. Смелее.

Волшебник поднимается по ступенькам на крыльцо и ковыряется ключом в замочной скважине. Подхожу ближе. Дверь совсем хлипкая, замок держит ее, скорее от падения, чем от непрошеных гостей.

– Тут у меня беспорядок. Не обращайте внимания.

– Ничего…

Захожу в дом вслед за ним. Единственная комната, покрытая пылью, походит на высокий стакан с грязной водицей. Дневной свет, проникающий сюда через немытые окна, растворяется в сером полумраке, не достигая дна. Стук моих каблуков по деревянному полу взбалтывает мутную жижу пространства, и она раскрывается запахом тлена, оседающим в легких. Становится трудно дышать. В доме нет мебели, если не считать за нее пару плетеных стульев со спинками, окруживших, точно разбойники, убогий колченогий столик. Он жмется к кривой стене, и мне становится жаль его. Подхожу ближе и расставляю стулья по бокам. Волшебник снимает куртку и вешает ее на ржавые гвозди, вбитые в брус. Наверное, когда-то, на их месте находилась красивая резная вешалка.

– О, присаживайтесь. Не стесняйтесь. Я хочу поговорить о том, что будет. Эти стулья тут единственные, я сделал их сам.

Присаживаюсь, облокотившись на спинку:

– Очень удобно.

Усмехается.

– Вы мне льстите. Но очень приятно, надо заметить. Плетению я отдал не меньше двадцати лет жизни. Делал мебель для друзей, для многочисленных знакомых… – молчит, рассматривая стул. Касается его рукой. Вздыхает. – Да. Все было так. Пока жизнь не изменилась. Для своей семьи я успел сделать только эти два стула. Все не было времени. А потом не стало и семьи…

– Почему бы вам не закончить работу? – смотрю ему в глаза.

– Для кого? Да и…

– Для меня.

Волшебник долго молчит, поглаживая плетеную спинку стула. Но я знаю – для ответа ему не хватит и двадцати лет.

– Руки у меня уже не те. Да и глаза, – берет стул и ставит напротив меня. Садится, как всегда, закинув ногу на ногу. Подпирает кулаком подбородок. – Вы готовы?

Вздрагиваю. Знаю, о чем он говорит. Ведь мы приехали сюда не за тем, чтобы поболтать о прошлом. Глупо было надеяться на такую концовку. Чувствую – меня ожидает нечто страшное.

– Я… наверное к такому нельзя подготовиться.

Кивает:

– Вы будете со мной откровенны, Оксана? Будете отвечать на все вопросы, которые я вам задам?

– Я постараюсь.

Он пугает меня. Теперь, от его слов, от его взглядов, мне, действительно, становится не по себе.