В поисках Парижа, или Вечное возвращение

Ему принесли «стэк фрит» – большой, даже несколько свешивающийся с тарелки кусок мяса с жареной картошкой, рутинное и вкусное блюдо, бокал бордо, нарезанный багет в плетеной корзинке, завернутые в красную бумажную салфетку нож и вилку. О нет, не случается в таких брассри изысканной сервировки, дорогой посуды, и скатерти здесь из бумаги и бокалы – простого стекла. Но есть вековой уют, легкое тепло привычной приветливости, то, что не купишь ни за какие деньги в новомодном дорогом ресторане.

Мясо, видимо, удалось (кухня в брассри не всегда безупречна), прожарилось именно так, как он хотел (это для француза очень важно, чтобы именно а point, или saignant

, или bleu – в меру, с кровью, полусырое), аппетит был отменным, вино – недурным. Ему не было дела до окружающих, он устало и с удовольствием смаковал обыденность, но Париж обступал его, поддерживая вечный вкус к жизни, напоминая о себе столетиями напитанным комфортом, этим самым неизъяснимым chez-soi, этой уверенностью в ценности каждого дня. И слова Гертруды Стайн: «Единственно важно что происходит сегодня» – опять вспоминались во всей своей ошеломительной точности.

Если и нельзя разгадать великую тайну кафе, то, вероятно, можно найти хоть какие-то предположения, открывающие путь к пониманию.

Одно из них в том, что французы, и тем более парижане, входят в кафе совершенно не так и не ради того, как и для чего все остальные люди на земле. Не говорю о ресторане, вечере, обеде – это всегда немножко праздник (не только плоти, но и души, практически и того и другого вместе, на что французы великие мастера).

Но это – еда.

А кафе – это и неведомое нефранцузам пространство, где человек у себя и где-то еще одновременно, где он словно в гостях, куда сам себя пригласил, и где хозяева – его партнеры в этой диковинной и прельстительной, веками освященной игре, давно ставшей частью жизни.

Загадкой остается приверженность парижан ко всякого рода фастфудам, начиная с вездесущих «МакДо». Они не так уж дешевы, да и еда не слишком вкусна. Не говорю о молодых: быстро, просто, по-американски – в этом есть свой стиль. Но пожилые дамы, задумчиво и подолгу беседующие друг с другом перед картонными стаканчиками, или одинокие небедные люди, коротающие время в этом зале, пропахшем бигмаками? Как это странно! А может быть, дело в том, что здесь человек выключен вовсе из общения – даже с официантом?

Впрочем, и в брассри, и в кафе все меньше остается пожилых официантов, помнящих стиль ушедших времен, и тот, кому повезет на такую встречу, может сполна оценить их учтивую и приветливую важность, платиновую эффектную седину, разношенные (в новых не послужишь в кафе!), но яростно начищенные туфли, хрусткую снежность с непередаваемым шиком завернутых манжет и воротничка, черный галстук-бабочку (papillon), черный жилет, белый фартук, поколениями отточенную быстроту кажущихся медлительными движений и это не поддающееся описанию чувство собственного достоинства, уважения к клиенту и собственному ремеслу, ощущение мудрого приятия жизни, своего естественного бытования в этом городе.

Что может быть интересного в многолетнем и ежечасном протирании столиков, беготне с подносом, подаче кофе и пива, созерцании жующих, глотающих, пьющих людей! Как не превращаются парижские седеющие гарсоны в раздраженных и усталых мизантропов, как не осточертевает им изо дня в день повторять по сто раз одни и те же движения! Но нет в них ни капли холуйства, сервильности, они и не понимают, что это такое, ведь клиент для них партнер и праздник бытия равно нуждается как в том, кто заказывает бокал кот-дю-рон, так и в том, кто его подает. Как не вспомнить Мерсье, проницательно заметившего, что в кафе, «в существующем здесь смешении сословий» можно найти «больше равенства».

Старики скажут, что Париж давно потерял былую галантность, что в кафе нет прежних любезных гарсонов, а молодые официанты небрежны и неумелы, и кухня не та, и фастфуды теснят старинные брассри и бары. И будут по-своему правы, как правы были те, кто в шестидесятые годы с тоской вспоминал двадцатые. Но в начале нового тысячелетия по-иному соотносится былое и нынешнее: непраздный путешественник увидит чистое золото традиции, вовсе не склонной окончательно исчезнуть. Тем более рядом с интернет-кафе и «МакДо», рядом с одеждой унисекс, предпочитаемой еще пока молодежью, эти седеющие рыцари древнего и вечного ремесла, эти д’Артаньяны и Жоржи Дюруа, с салфетками через руку, выполняющие с усталой непринужденностью свою очень тяжелую работу, пожалуй, заметнее и ценнее, чем в прежние времена, тем более что истинной цены былого нам все же знать не дано.

Официанты выступают в разных амплуа – все они немного актеры и, уж разумеется, великие психологи.

Он может быть внимательным и снисходительным хозяином, с удовольствием исполняющим заказ, неуловимо показывая, что одобряет выбор клиента.