В постели с Президентом

Сунув руку в карман пиджака, Лерой обнаружил там дыру. Замечательно. Зажигалка, стало быть, где-то за подкладкой. Он стал искать ее ощупью, сжав для начала край пиджака. Пальцы набрели на округлый предмет. Пуговица? Нет, слишком толстое что-то. Он снял пиджак и, копаясь и ругаясь, выудил из него зажигалку. Округлый предмет вылезать отказывался. Лерой посмотрел по сторонам. Одинокая фигура двигалась к нему, следуя вдоль канала на север и имитируя походку нью-йоркских репперов гангстерского типа — приподнимающуюся и катящую, будто на лошади человек едет, и при этом раскачивается из стороны в сторону. Лерой подождал, пока фигура не поравняется со шлюзом, и пошел на перехват.

— Мсье? — сказала фигура.

Лерою показалось комичным это «Мсье?» вместо «Ну ты!»

— Мордой к стене, — велел фигуре Лерой.

— Простите?

Точным натренированным движением Лерой схватил фигуру за воротник и пихнул парня в стену, а для доходчивости ткнул его кулаком в спину, к востоку от позвоночного столба и к северу от почки, не желая наносить непоправимых увечий.

— Дернись, пожалуйста, хоть раз, — сказал он. — Мне нужен предлог, чтобы я мог что-нибудь у тебя внутри сломать. Что-нибудь важное. Что-нибудь, на чем доктора карьеры делают.

Обыскав парня, он нашел в заднем кармане смехотворно низко сидящих штанов то, что искал — нож с выскакивающим лезвием.

— Спасибо, — сказал Лерой. — Можешь идти, только на глаза мне больше никогда не попадайся.

— Мсье! — запротестовал молодой человек.

— Ты что-то сказал?

— Нет.

— Вали.

Парень медленно пошел прочь. Лерой сделал угрожающее движение. Парень ускорил шаги, забыв о раскачивающейся походке — шел, как опытный путешественник, знающий, что должен пройти еще много миль до того как позволит себе сделать привал и соорудить уютно потрескивающий, душевный костер на поляне, у края рощи. Лерой сделал шаг в его направлении. Путешественник перешел на рысь.

Лерой надавил кнопку. Лезвие выскочило из ручки со зловещим щелчком. Не очень острое. Лерой поточил его об гранитный край тротуара и разрезал подкладку.

Странный предмет, оказалось, приклеен

к подкладке. Батюшки. Он сразу понял, что это за предмет. И покачал головой.

— Неисправима, — пробормотал он.

Ему захотелось вернуться в квартиру, но он передумал. Пусть спит.

В кварталах, ютящихся между Пармантье и Републикь, канал уходил под землю, и перекрытие образовывало бульвар, с липами по середине. Лерой повернул налево, дошел до Републикь, и выпил виски в американо-ирландского типа пабе чей персонал состоял исключительно из бывших и будущих преступников. Их одежда и стрижки, в гротескно-уличном французском стиле, делали бармена, менеджера и официантов похожими на классических французских гангстеров, какими их показывали в парижских фильмах семидесятых годов прошлого века. Группа мощных немецких мужчин и женщин занимала два столика в углу. Лерой немного понимал по-немецки, но орущее в стратегически развешенных динамиках стандартное американское диско позволяло выхватывать из общего говора только отдельные слова. Лонгайлендская пара у стойки вела вялую беседу. На пути в туалет Лерой незаметно бросил трансмиттер Гвен в сумку женщины, одновременно ловя фрагмент беседы. Пара обсуждала черного соседа, недавно въехавшего в дом напротив. Несмотря на то, что новый поселенец им не нравился, они сглаживали острые места и употребляли вежливые эвфемизмы, принятые в данный момент. Весь мир, в понятии Лероя, состоял из реакционеров, слишком робких, чтобы высказать возражения честно, и недостаточно раскрепощенных, чтобы принять новые реалии. Недовольные овечки.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. О ЛЮБВИ