В постели с Президентом

— Понятное дело.

— Тогда перестань кривляться и говори серьезно.

— Ты могла бы прямо сейчас пойти в полицию, здесь или дома, и сказать им, что Джордж Гаррик и Детектив Лерой — одно и то же лицо. Ты бы стала героиней, а я бы получил от двадцати пяти до пожизненного.

Он, вроде бы, не шутит, подумала Гвен.

— Я не понимаю, — сказала она.

— Повторяю — тебе не нужно этого знать.

— Нужно.

— Ладно.

Он заложил руки за голову и некоторое время размышлял, чем чуть не привел Гвен в совершенное исступление.

— После диплома я переехал во Францию, — сказал он. — Мама моя из Парижа. Я собирался стать большим предпринимателем.

Он замолчал.

— Так вот почему ты знаешь французский, — сказала она, помогая.

— Нет. Я знаю французский потому что это мой родной язык. Моя мать много говорила по-французски, и гувернантка тоже. А отец всегда был в разъездах. Я его видел, может, раз в три месяца. Со мной он тоже говорил по-французски.

— Почему?

— Потому что других языков я не понимал до тех пор, пока не пошел в подготовительную школу. А предпринимателем я собирался стать потому, что мои родители обанкротились, когда я был еще в университете и развлекался сексуальными фантазиями по твоему поводу.

— По… моему?… поводу?…

— Никто об этом не знал, конечно же.

— Мы в данном случае говорим о Принстоне?

— Да.

— И никто не знал? Да ладно! Все обо всех знают.

— Только когда люди не держат язык за зубами. Помнишь Анн Руссо?

— Анн Руссо? Нет.

— Профессорша биологии. Она у тебя была целых два семестра. Что с тобой!

— А! Я думала, ты о студентке какой-то говоришь.

— Помнишь, ее уволили?

— Да. Она спала с тем парнем… красивый парень…

— Рой Гетс.

— Да. Второкурсник.

— Все стало известно потому, что Рой болтал. Хвастал всем. Думал, что ему будут завидовать. Типа он самый крутой парень на селе, спит с профессоршей, и прочее. Завидовать — завидовали. Но Рою никогда не приходило в голову, что огласка — неправильный подход к делу. Самое глупое было — знаешь что? Она его действительно любила. Она была — лет на десять, кажется, его старше? В наше время это вообще не разница. Мне было ее жалко. Я находился в том же положении. К тому же и сделать ничего не мог. Я посвятил тебе стихи, но они были очень плохие. К живописи способностей не было. Я вообще не очень интересный человек. К тому же я был тогда толстый. Ничем тебя заинтересовать я не мог. Руссо переехала на Средний Запад. Работает в какой-то совершенно безумной страховой компании. Мы до сих пор с ней обмениваемся открытками на Рождество.

Гвен помнила Анн Руссо — маленькую брюнетку со странно красивыми руками, легкой шепелявостью, и страстью к богемной одежде. Рой Гетс получил со временем докторскую степень по биологии.

— В общем, я бросил университет и стал антрепренером, — сказал Лерой.

— В Нью-Йорке?

— В Париже. Мои родители скандально развелись. Я решил сперва стать очень богатым, и только после этого сделать тебе предложение.

— Перестань. Ты дело говори.

— У меня был партнер, международно известный тип. Ты знаешь — из тех, чьи лица периодически показывают по телевизору, когда мир в очередной раз возмущен какой-нибудь очередной американской затеей. Семья у него неприлично богатая. У нас был план. Замешаны были нефть, оружие, мусульмане, и все прочее. Где еще в наше время найдешь большие деньги, если у тебя самого ничего нет изначально.

— Как-то это неэтично? — предположила Гвен.

— Ты меня этике будешь учить? Слушай, всякий американец, чья кровь красна, оплачивает оружие и бомбы Ближнему Востоку каждый раз, когда заливает бензин в бак. Дали бы шанс публичному транспорту — не было бы никаких хлопушек и пулялок в том регионе. Наша зацикленность на вождении драндулетов как раз и есть причина всех неприятностей.

— А какой у нас выбор? — сказала Гвен. — Не каждый город — Нью-Йорк. В некоторых местах без машины нельзя.

— Ты была в этих некоторых местах? — спросил Лерой иронически.

— Хмм…

— Слушай, дай-ка я заткнусь на пару минут. Я собирался кое-что сделать.

— Что?

Он поцеловал ее. Она ответила на поцелуй. Их потянуло, бросило друг к другу в объятия. Не отпуская ее, Лерой перевернулся на спину и позволил Гвен развлекаться столько, сколько она хотела, и только придерживал ее изредка и нежно, когда волнение заставляло ее двигаться слишком быстро, и подталкивал слегка каждый раз, когда она замедляла темп до почти полной остановки. Вскоре это превратилось в муку, пока она не поняла, что так может продолжаться часами. Она расслабилась, стала игрива и томна, останавливаясь и выгибаясь время от времени, чтобы почувствовать каждый его дюйм по отдельности и продемонстрировать ему с женской гордостью гибкость спины, тонкость талии, прекрасные формы прекрасных грудей, пьянящий изгиб шеи, и хрупкое запястье. Икр ее он видеть не мог. Поэтому она была — само совершенство.