В простор планетный

— Но как же? — продолжал радостно недоумевать Жан, — ты ведь против, не так ли?

— Да, был против. А теперь… Ну, у нас еще будет время поговорить.

Пожалуй, только теперь Жан понял, как ему недоставало Сергея.

Жан внимательно смотрел на друга. Сергей в чем-то изменился за сравнительно короткий промежуток времени, что они не виделись. Но в чем же? Да, черты его, речь, жестикуляция стали как бы тверже, целеустремленнее.

— Мы отвлеклись, — сказал Сергей. — Знаешь, зачем я тебя вызвал?

— А разве не для того, чтобы увидеться со мной?

— Конечно, для этого. Но кроме того, я должен поговорить о деле. Мы хотим предложить тебе новую работу.

— Кто это мы? — удивленно спросил Жан и подумал: «Как угадали!»

— Штаб Освоения Венеры, Меня избрали здесь в члены штаба. Мы ждем тебя.

Сергей кивнул и исчез, словно растворился в воздухе.

…Итак, Сергей здесь! И даже член Штаба Освоения. Как это получилось? И как бы ни было — это еще одна победа сторонников освоения. Ведь незаурядный человек — Сергей. Он — замечательный, широко известный художник. Пейзажист, изъездил чуть не все уголки Земли. На его полотнах, выставленных во многих музеях, — заповедники, где сохранены образы прежней земной жизни: тропический лес Южной Америки, песчаная пустыня Сахары, глухая тайга Сибири. На его полотнах — океанские просторы, сады, парки, леса, города. В поисках сюжетов для своих картин он немало попутешествовал и по Солнечной системе. В музеях выставлены мастерски написанные им с натуры своеобразные пейзажи Луны, Марса, Венеры и даже крошечной Цереры.

Как хорошо, что он здесь! Многие перестанут колебаться, когда узнают, что этот противник освоения Венеры сам стал его участником. Хорошо, отлично это и для него самого — как расширится круг его интересов! А для своей живописи — сколько он найдет здесь нового, увлекательного материала!

…Наступил момент, когда из штаба передают текущие известия с Земли. Раздался звучный юношеский голос:

— Кампания против освоения Венеры продолжается. Противники его утверждают, что вполне возможно повторение мозговых заболеваний, и притом в массовом количестве. Они считают, что неизбежны и другие, гораздо более страшные эпидемии.

Жан задумался: так просто от этого не отмахнешься. Враги освоения говорят о вполне реальной опасности. Все дело в том, как ее преодолеть, — а преодолеем мы ее безусловно, как и все другие препятствия!

В том числе и грибы.

Да ну, грибы — это, конечно, мелочь в сравнении со всеми стихиями этой бешеной планеты. Но и они тоже… А тут еще это ужасное глубинное животное!

Да, так вот, значит, есть и животные! Это неожиданность! И конечно, раз они есть, то только в глубине и могут жить: на поверхности планеты они не могли бы существовать при такой температуре.

Ну, а чем они дышат? Ведь кислорода и в глубине, наверно, не больше, чем на поверхности.

А чем питаются?

Вот еще загадка Венеры!

Жан оглянулся. Ли все еще сидела здесь: наслаждалась передышкой от напряженной работы.

— Каждый раз что-нибудь перебивает, — сказал Жан, — с самого моего пробуждения хочу спросить тебя: что-нибудь удалось выяснить насчет этих грибов?

— Нет, — ответила Ли, — после того как тебя обезопасили от их яда, несколько человек… я в том числе… отправились на ту поляну… Конечно, с оружием.

— И что же?

— Мы их не нашли.

Заблудились, не так ли?

— Да нет. Пришли на то самое место. Они исчезли. Мы побродили по лесу в разных направлениях… Нигде не нашли никаких следов.

— Ну, а животное?

— Какое животное? — поразилась Ли.

— Ах, ты еще не знаешь! А что с Панаитом?

Но на этот вопрос Ли тоже еще не могла ответить.

Глава тринадцатая.

ЗАВЕРШАЮЩИЙ АККОРД

Впервые в своей пока еще короткой жизни Анна готовилась выступить с авторским концертом. Есть ли художник в любой области искусства, который не волновался бы перед публичным, а тем более всемирным выступлением? Анна, конечно, не была исключением — только ремесленник может в таких случаях оставаться спокойным. Но если ее охватывало волнение перед исполнительскими концертами — насколько же сильнее оно было теперь!

Трудно было бы заранее сказать, сколько людей будет ее слушать. Но наверно, много: она знала, что пользуется расположением любителей музыки, живущих в разных местах земного шара. Однако больше всего она хотела, чтобы ее слушал тот, чьими душевными переживаниями была вызвана к жизни ее соната: ее отец, любимый и так тяжело наказанный человечеством Пьер Мерсье.

Слушает ли он ее?

Но она не смогла поговорить с ним: добровольное затворничество Мерсье продолжалось. В своей комнате он был отрешен от всего мира. А что, если он отключил у себя и радио? Тогда ему неизвестны день и час концерта.

Однако он слушал.