В ритме страха

— Это чумная палочка. Инкубационный период от суток до семи, высокая летальность, особенно в случае формирования легочной формы заболевания. Плюс в том, что чумная палочка чувствительная к ультрафиолетовым лучам и нежизнеспособна в воздушной среде… Ну, практически нежизнеспособна. То есть процент заражения у посетителей матча окажется все равно высоким… Надо отменять мероприятие. У вас же есть для этого полномочия?

Бородин и так понимал, что атака пройдет с воздуха.

— То есть вы предлагаете отменить открытие чемпионата страны, только опираясь на предположение, что атака будет произведена с воздуха? Вы же понимаете, что это потребует каких-то правдоподобных публичных объяснений для болельщиков, администрации, прессы?

— Вы так говорите, будто есть другие варианты… Это сотни зараженных, которые через сутки станут сотней трупов, а у нас нет нужного количества вакцин. Гораздо проще предотвратить массовое заражение, чем купировать его, садясь на хвост эпидемии…

— А вот это вы правильно сказали. Предотвратить — гораздо правильнее. Этим мы сейчас и занимаемся, спасибо за сигнал, я учту ваши рекомендации.

И отключился прежде, чем Долин успел ему что-то возразить и пытаться переубедить, набрал начтеху:

— Появились непроверенные пока данные, что мы будем иметь дело с чумной палочкой.

— Это хорошо или плохо? — уточнил начтех.

— Это будет хорошо, если удастся сохранить все емкости с чумой неповрежденными.

«Надо предупредить медиков», — подумал Бородин.

* * *

Анна вернулась домой рано утром, когда утренний туман еще стелился в низинах, цеплялся за светофорные столбы на перекрестках, она вышла на балкон и глубоко, полной грудью, вдохнула это утро. Странное, тревожное и будто бы неправильное.

Девушка разделась и легла в кровать, попробовала заставить себя уснуть, но вместо этого пялилась в потолок.

— Да какого черта, — тихо выругалась Анна и решительно выбралась из-под одеяла.

Запахнув плотнее махровый халат, направилась в кухню, включила чайник. Загорелась синяя подсветка, чуть скрасив серость этого утра. Анна сняла с полки одинокую кружку, насыпала в нее две ложки крепкого молотого кофе.

Он показался ей безвкусным.

Мобильный зазвонил около так внезапно, что девушка едва не выронила телефон.

Неизвестный номер показался ей смутно знакомым.

— Алло…

— Анна! Самохин на проводе. Решил воспользоваться оставленным тобой на всякий случай номером… Не разбудил, часом?

Исполняя распоряжение Бородина, она оставила свой номер Самохину — чтобы сразу набрал, если что случится. Сердце сжалось от предчувствия чего-то нехорошего, недоброго, что вот-вот ворвется в ее жизнь, в это спокойное, бесцветное, будто опущенное в разбавленное молоко утро.

— Н-нет… Не спала, почти день на дворе, — отозвалась она. — Хотя по пасмурной погоде того не скажешь.

— Хорошо. Я спросить хотел: Леха тебе давно звонил?

Анна проглотила колкий холодный ком. Откашлялась:

— А должен был? — спросила она настороженно.

Самохин, казалось, был сильно озадачен и расстроен. Бросил:

— Черт. Надеялся, что он тебе хоть позвонил.

— А в чем дело-то?

Самохин отмахнулся:

— Да дурак он, вот в чем дело. Полез туда, куда лезть ему вообще не надо было. А Раиса отпустила…

— Это куда именно? Ваня, я ведь просила тебя глаз с него не спускать…

— Так я и…

— Куда он полез?

Самохин шумно выдохнул:

— Да в Энск он рванул.

У Анны вздрогнуло сердце. Горячая кровь хлынула по венам, затапливая паникой:

— То есть как рванул? Зачем? — Она смотрела собственные подрагивающие пальцы. — Ничего не понимаю.

— Я сам нифига не понимаю. Вот только узнал от Раисы, что он в Энске. А у нас тут суета, наши формулу этой заразы расшифровали.

— Расшифровали? — Анна поняла, что оказалась на периферии всего, что сейчас творилось в Управлении и «БиоТехе».

— Ой, не проси меня повторять, я в этом все равно не понимаю ни черта. Моя задача — организовать безопасность лабораторий, оформить допуски и проконтролировать, чтобы Леха никуда не вляпался. А он утром рванул в самое пекло. Если там все выйдет из-под контроля и твои коллеги прошляпят момент заражения, то нас ждут сотни тысяч зараженных.

— Но зачем он там?

Самохин фыркнул:

— А кому еще лететь? Спецов своих Долин бережет, а кому-то работать в зоне заражения надо…

Решение показалось естественным и единственно правильным.

— Я лечу к нему…

Она не заметила, что сказала это вслух. Самохин одобрительно откашлялся:

— Если доедешь за тридцать минут, то успеешь на мой рейс. Еще идет регистрация.

— А ты-то зачем в Энск? — Анна свободной рукой уже набрасывала куртку.

— Потому что Леха — это Леха. Где он, туда и я… Долгая история, как-нибудь расскажу.

Глава 19. День Страха

Долин вышел из самолета, быстрым шагом прошел по «рукаву» в здание аэропорта и, миновав зону выдачи багажа — он сам был налегке, только с ручной кладью, вышел в город, вдохнул полной грудью совсем другой — теплый и будто еще с привкусом не отзвеневшей осени, запах чужого города. Только сейчас, оказавшись в толчее прилетающих и провожающих, он подумал о том, что делать дальше.