В родных местах

— Школу рабочей молодежи в январе откроют. Видел, на берегу возле комбината домище построен? Из стекла весь. Ребята с комбината записываются. Занятия после работы. Как ты смотришь на то, чтобы пойти в девятый класс?

Семеныч фальшиво кашлянул, глянул на Земерова искоса. Думал, зашумит тот. Но нет. Семен вспомнил, как говорила Елена: «Учиться вам надо…»

— А чего, э-э, пожалуй, надо попробовать…

«Ну, на сегодня хватит, — решил Семеныч. — Если с каждым приходом мы будем иметь хоть малый успех…»

10

В обеденный перерыв один из рабочих протянул Семену областную газету:

— Прочти-ка, голубок!

На второй странице был обведен красным карандашом заголовок фельетона «Хапуги». Неизвестный Семену автор вовсю ругал Караулова: Яшка на комбинатской машине возил кому попало дрова и мебель и клал денежки в свой карман. Ну, а дальше били и в хвост и в гриву Земерова:

«Имеет с матерью два дома полезной площадью 84 квадратных метра. Один из домов, расположенный по ул. Луговой, полностью занят квартирантами, которые ежемесячно выплачивают Земеровым 42 руб.»

Корреспондент не забыл упомянуть и о двух огородах, о свинье, козе, кроликах, написал, что Пелагея Сергеевна торгует на базаре овощами втридорога. В конце заметки была фраза, самая неприятная для Семена:

«Такие, как Караулов и Земеров…»

Из проходной Семен вышел с кладовщицей цеха. Она тоже читала фельетон. Это Семен понял, как только та начала рассказывать, что позавчера ночью с фабрики меховых изделий воры утащили ондатровые шапки и шкурки ондатровые.

— Тыщи на две, не мене. И ловко сробили, слышь. В цехах люди были, у проходной — охрана. Говорят, кто-нибудь из заводских, не иначе. Вот уж за такие делишки надо б повыдергивать ноги. Тут те не то, что квартирантов держать…

Их догнал Яшка Караулов.

— О чем беседа? Видал, как нас с тобой в газете разделали?

Яшка вовсе не казался огорченным и глядел на Земерова с издевочкой.

Кладовщица свернула в сторону.

— Бойкая бабенция. Ну, так чего скажешь насчет газетки?

— Написали — значит, правильно.

— Разделали под орех растяпу, даже больше, чем меня. Так тебе и надо, слюнтяй несчастный.

— Подожди, до тебе еще доберутся.

Семена раздражал Яшкин вид — полушубок расстегнут, руки в карманах брюк, в зубах папироса, и весь он согнулся жуликовато. Говоря Караулову колкие, неприятные слова, Земеров чувствовал какую-то унизительную злорадность.

— И доберутся, и разберутся.

— В чем разберутся? — папироса во рту Яшки приподнялась и стала неподвижной, как сук на дереве.

— Да мало ли…

Яшка выплюнул папиросу.

— Ты, сволота, договаривай, коли начал, — угрожающе потребовал он.

— Ну, к примеру, чебачки куплю в магазине за сорок восемь копеек кило, а продам за рубль.

— А ты видел, как я продавал? Говори, видел? А если б и продавал, так что? Что тогда?

— Фрукты всякие с Украины… Вишня, яблоки, к примеру. Мало ли на Украине разных фруктов. Теплынь там — растут…

— Ты что… твою мать, ты что тут муть разводишь?!

Яшка выпрямился и остановился, задерживая Семена рукой: он не мог понять, что случилось с тихоней Земеровым.

— И потом спиртик…

— Что?!

— Спиртик, говорю. Кузьмич в Каменногорске здорово любит спиртик. А его тока на комбинате можно достать.

Яшка глядел тяжело, и Семена охватила дрожь, захотелось улизнуть. Чтобы не дать трусости разрастись и вместе с тем желая показать разницу между собой и Яшкой, Семен сказал с неожиданной злобой:

— Да и на меховой фабрике тоже, наверно, без вас с Ленькой не обошлось…

Это было уж слишком. «Даже в лице, кажись, изменился мерзавец», — подумал Семен. Но Земеров и сам всякий раз менялся в лице, когда шутки ради или всерьез его вдруг незаслуженно обвиняли в чем-либо нехорошем, и потому сомнение, появившееся у него на миг, тотчас исчезло. А злоба на Яшку росла, и хотелось перечить ему. Семен вспомнил разговор на квартире Сысолятиных.

— За шапку-то в Новосибирске больше полсотни дают. А жинка у братана твово что хошь провернет.

Они скрестились взглядами. На какую-то долю секунды, может быть, на сотую, Семен прочел вопрос в настороженном взгляде Яшки: «Неужели ты что-то знаешь?» И ответил: «Все может быть».

А потом он глядел на Семена, как всегда, прямо, ровно и строго — попробуй что-то пойми. Засмеялся:

— Силен! Шпиком бы тебя в старую пору. Полгорода пересажал бы. Будь здоров, — махнул рукой и свернул в переулок.

«Как он глядел». Семена будто огнем опалило. Тут же наплыл второй вопрос: «Что я-то все сомневаюсь, подозреваю в последнее время? Зачем?..» — и Семен прибавил шагу.

У дома Земеров повстречался с Анфисой-сплетницей.

— Семен Ильич, голубчик, — заворковала Анфиса. — Давненько собираюсь потолковать с вами. Пристрой к дому хочу сварганить. Подошли бы ко мне, присоветовали, как лучше. А?

— На кой вам леший этот пристрой? Двоим-то с сыном.

— Людей на фатеру впущу, как вы.

— Хм! А если я грабить буду, вы тоже? Ладно, зайду.