В ролях

Потом Любочка долго и надрывно рыдала, крепко прижимая сына к себе и перепугав его вконец, собиралась пойти и рассказать все матери, и снова рыдала, и целовала в стриженый затылок, и боялась родительского гнева, и собиралась забрать мальчика с собой в Иркутск, вон какая у Аркадия квартира, неужели откажет, – но усталость взяла свое, Любочка успокоилась, утихла, а на следующий день Илюшенька совсем к ней привык, и все пошло по-старому.

Яхонтову сначала даже нравилось, что Любочка замужем. Это ему льстило. Еще бы, такая женщина, а молодого бросила и живет с ним, со стариком. Боялся только, что по весне Любочка опять в училище поступать запросится. Но прошла весна, наступило лето. Любочка про поступление не вспоминала. Она и так была счастлива.

Глава 16

Герою Берлина не спалось. Он с величайшим трудом опустил вагонное окно и подставил лицо холодному ночному ветру, а мимо летели редкие железнодорожные огни, черные облака горой стояли у горизонта, гремели неугомонные колеса. Мысли у Героя были вовсе не героические – он ехал разводиться.

Когда ему сообщили о «поступлении» Любочки в театральное училище, он почувствовал не радость, не удивление, а ревность и досаду. Теперь, по разумению Гербера, у Любочки должна была начаться иная жизнь, полная блеска и событий. Других мужчин наконец. Герой Берлина ни минуты не сомневался, что в училище Любочку приняли с распростертыми объятиями. Она вечно кого-то изображала, актерство было ее второй натурой, к тому же – такая красавица. Образ покорной наскучавшейся жены, поджидающей на ветхом крылечке, рассеялся.

Сначала он порывался лететь в Иркутск, спасать семью и вызволять Любочку. В порыве максимализма собирался даже везти ее с собой на Север, да побоялся по зрелом размышлении – и он ведь был не безгрешен. Хозяйка, пригревшая одинокого командировочного, была, конечно, добрая женщина, но уж не до такой степени, чтобы без скандала стерпеть при сожителе его законную половину. И тогда, по-мужски перебесившись и перестрадав, он поступил так, как привык поступать в затруднительных случаях, – махнул на все рукой и пустил на самотек.

Жене исправно слал на новый адрес вежливо-нейтральные письма, взамен получал коротенькие торопливые ответы, путаные и восторженные, а от тещи – редкие фотографии Илюшеньки, который с возрастом все больше темнел волосом и все меньше походил на отца. В остальном жил, как жилось, хозяйку свою вниманием не обходил, но и не слишком усердствовал. Ревностно следил, чтобы, не дай бог, не забеременела. Однако у женщин свои хитрости, у тех, особенно, чья молодость уже промчалась мимо, как товарный состав, и только последний вагон еще хвостик показывает. Хозяйке было тридцать шесть, она решила: сейчас или никогда, и, пожалуйста, ждала теперь ребенка. Вот и ехал разводиться. И понятия не имел, что скажет Любочке.

А Любочка за прошедшие три года превратилась в светскую даму. Стала она теперь называть себя не Обухова, а Обухόва (ей казалось, что это на французский манер) и волосы укладывала в высокий гладкий пучок – для солидности. Ни одна вечеринка или выставка, ни один закрытый просмотр без нее не обходились.

Замужество Любочку не особенно тяготило. Только иногда, засыпая, она мечтала, что вот, придет с севера письмо: «Ваш муж, Обухов Гербер Борисович, геройски погиб при исполнении обязанностей…» Каких обязанностей? Да какая разница?! Просто обязанностей. Она бы тогда очень плакала и надела бы траур, а все бы ей сочувствовали. А потом вышла бы замуж за Яхонтова, забрала бы Илюшеньку в город и выпросила наконец новую каракулевую шубу, про которую сказать стеснялась. Письмо, строгое и лаконичное, представлялось Любочке почему-то в виде обтрепанного военного треугольника.

Яхонтов старел. Он стал быстро уставать, пошаливало сердце, суставы ныли на плохую погоду. И вместе со старостью к нему подступал страх, что Любочка его бросит. Видел же, как смотрели на нее мужчины, зрение ему, слава богу, еще не изменило. Он начал бояться шумных компаний и все норовил остаться дома – чтобы только он и Любочка. И начал жалеть, что она несвободна. Не будь дурацкого штампа в паспорте, женился бы – да и дело с концом. Маленькая, но гарантия.