В ролях

Роль невесты чрезвычайно нравилась Любочке. Так бы и проходила всю жизнь в невестах, честное слово! Она пересняла театральную выкройку и на работе, в перерывах, потихонечку шила свадебное платье – как у Офелии из спектакля «Гамлет». Даже мрачные обстоятельства, при которых было это платье надето, ее нимало не смущали. Это было платье мечты – именно такое представляла она долгими скучными вечерами в Выезжем Логе. Яхонтов все время позднего своего жениховства ходил грудь колесом, точно тридцать лет сбросил, и от избытка чувств хотелось ему какого-нибудь подвига. В его обрывочных мечтаниях, где спасал он Любочку от ночных грабителей, выносил из огня и воды, была мальчишеская несолидность. Ему больше не хотелось сидеть дома у телевизора, бдительно охраняя свою женщину от возможных соперников, а тянуло на люди, к свету и блеску.

Однажды вечером Яхонтов зазвал Любочку на капустник в театральное училище. Было начало октября, и старшекурсники подготовили небольшое приветствие для новобранцев. Любочка идти не хотела. Даже по прошествии трех лет рана еще саднила. Но Яхонтов оказался непреклонен.

Вошли, сдали одежду в раздевалку. Сразу при входе, у лестницы, натолкнулись на Семенцова. Любочке стало неловко, захотелось втянуть голову в плечи и убежать прочь.

– Здравствуй, Аркадий! – обрадовался Семенцов. – Ты у нас прямо Алеша Попович! Добрый молодец!

– А что нам, молодым да красивым?! – в тон ему ответил Яхонтов. – И вечный бой, покой нам только снится!

– Вечный? Ну-ну… Нам с тобою пора кефир, клистир да теплый сортир, как в том анекдоте.

– Ты, Борис, как хочешь, а я в старики записываться не намерен. Повоюем еще!

– Ну воюй, вояка, пока шашка не затупилась, – усмехнулся Семенцов.

– Не веришь?! – воскликнул раззадоренный Яхонтов, подхватил Любочку на руки и, тяжело дыша, понес ее, насмерть перепуганную, по мраморным ступеням на второй этаж, откуда с любопытством смотрели удивленные первокурсники. Любочка обеими руками обхватила Яхонтова за шею и со страху едва не задушила.

Он с достоинством проделал путь до площадки второго этажа, под всеобщие аплодисменты осторожно опустил покрасневшую Любочку на пол и гордо, резко, вызывающе распрямился. Тут в пояснице что-то оборвалось, Яхонтова прошила боль, и он потерял сознание. К счастью, студенты его удержали – иначе неминуемо скатился бы по ступенькам и переломался насмерть.

 

Свадьбу отложили.

Второй месяц Яхонтов лежал, почти не вставая и стараясь не шевелиться, даже дойти до туалета стоило ему огромных трудов. Утром и вечером приходила медсестра делать обезболивающие уколы; Любочка клеила Яхонтову на спину перцовый пластырь и готовила притирания, подавала в постель куриный бульон и овсянку, помогала бриться, причесывала, переодевала. Выздоровление продвигалось медленно, спину все не отпускало, начались пролежни. Любочка взяла в театре отпуск, чтобы ухаживать за больным. Она спала теперь отдельно, в соседней комнате, отговариваясь тем, что боится ночью случайно потревожить его неосторожным движением. На самом же деле бежала от густого запаха мазей и растирок. Каждый раз, входя к Аркадию, чтобы покормить его и обиходить, она делала глубокий вдох, собиралась с силами, боясь показать отвращение и подступающую тошноту.

Яхонтова навещали друзья и ученики. Чаще прочих заходил Семенцов, приносил продукты и обязательно шоколадку для Любочки. Наблюдая, как возится она с Аркадием, он почувствовал к ней уважение. Она не была талантлива, да, но не всем же быть талантливыми; элементарная порядочность и забота часто оказывались важнее.

Любочка, хоть виду не подавала, скучала нестерпимо. Роль сиделки при лежачем больном давалась трудно – все дела, дела, и никаких тебе развлечений. Яхонтов был польщен, что Любочка так возится с ним, немощным. Стало быть, не ошибся, нашел на старости лет человека верного и благодарного. Он лежал на крахмальных простынях, в свежем белье, окруженный заботой и вниманием, читал книги и газеты, слушал радиоприемник. Ему мешала боль. Только боль, не дающая уснуть, винтом врезающаяся в позвоночник при малейшем движении. Он начал потихонечку капризничать, как умеют капризничать только стареющие больные мужчины. За окном была уже зима, вечерело к обеду, по телевизору транслировали балет, который Любочка не понимала и не любила за бессловесность, в домашней библиотеке преобладала русская классика, еще в школе в зубах навязшая, – и всю молодую энергию Любочка тратила теперь на то, чтобы достойно встретить гостей, пришедших навестить больного.

Глава 18

Любочке больше нравилось, когда к Яхонтову приходили студенты. С ними было веселее и проще. Особенно забавлял Вася Крестовой. Этот нескладный, щупленький, лопоухий четверокурсник показывал уморительнейшие пантомимы и, рассказывая анекдоты, ни разу не повторился.