В русском жанре. Из жизни читателя

Железная старухаМариэтта Шагинян —Искусственное ухоРабочих и крестьян.

Железная старуха неслышно бегала здесь же по коридорам, за ней вечно мыкался её личарда — старый шофёр.

* * *

Бунинская несправедливость сродни детской, она восхитительна. Вот он читает «Леонардо» Дм. Мережковского, и, к собственному изумлению, что-то ему нравится. Записывает: «Местами недурно, но почём знать, может быть, ворованное!»

* * *

Примерно в то же время писатель граф Алексей Толстой пишет из Франции в Берлин профессору А. С. Ященко: «Я бесконечно был рад узнать про твой “сухостой”. Люди — говно, Сандро, — лишь немногие должны будут пережить наше время, и это именно те, у кого в голове, и в душе, и ниже живота — сухостой. Вообще — ты страшный молодчина».

* * *

Не перестаю удивляться свежести и смелости так называемых самодеятельных, лебядкинского направления стихов. На всю жизнь запомнил когда-то в редакцию молодёжки присланное разочарованной девушкой:

Мне бы инфузорией родиться,В луже волосками шевелить,И плодиться — пополам делитьсяБез необходимости любить.

Нынче иссяк поток сочинений, направляемых в редакции самыми бескорыстными авторами, как тогда говорили, — пионерами и пенсионерами. Не пишут или не присылают? Почта, конечно, всё сделала для того, чтобы люди перестали переписываться. Только и это уже было. «Волга» опубликовала дневники генерала Ив. Жиркевича, так вот он записывает 13 августа 1921 года: «С русским народом проделали ещё одну гнусность: введены новые тарифы по части корреспонденции, причём за заказное письмо приходится платить 1250 руб., а за простое 25 руб. Откуда обнищавшему обывателю брать такие суммы на корреспонденцию? Для меня была такая радость переписка с немногими моими добрыми знакомыми. Но и это отнято!»

Позволю себе процитировать эту запись далее, уж больно всё сходится:

«Всё делается для того, чтобы убить жизнь в России: назначены беспримерные цены за проезд по железной дороге, теперь мешают сношениям по почте. Ну как не клясть, не осуждать! Хороша у нас свобода! Хороши и мы, во всём покорные, ко всему быстро привыкающие. Рабы, рабы! Бедная, бедная Родина! Но у нас развилась и процветает свобода отрицательного свойства: произвола, насилия, глумления над всем, что дорого человеку, сознающему в себе человеческое достоинство. Сюда бы надо причислить свободу грабежа казённого добра в советских учреждениях и свободу взяточничества. То и другое дошло до колоссальных, небывалых размеров, указывая и на полный развал власти, и на безнравственность интеллигенции, создавшейся и сохранившейся после переворота, устроившейся в советских учреждениях. Если советская власть вводит какое-либо новое стеснение, то сейчас же является и новый источник для взяточничества».

* * *

Как Дон-Аминадо в 1920 году, в Париже сидя, мог предсказать, даже и точное место назвать — непостижимо:

Потом… О Господи, Ты только вездесущИ волен надо всем преображеньем!Но, чую, вновь от беловежских пущПойдёт начало с прежним продолженьем.И вкруг оси опишет новый кругИстория, бездарная, как бублик.И вновь на линии Вапнярка — КременчугВозникнет до семнадцати республик.

Поэтессу А. можно узнать по одному стихотворению.

Август

Работа в августе! Я так её люблю.Когда в шестом часу пробудишься — и сразуВ один прыжок, к резиновому тазу,Уподоблять его под шквалом кораблю.Потом со скорлупы давая стечь топазуЯичного желтка, его глотком ловлю

Гортани высохшей, причём благословлюТо, что за гранью чувств, — и что доступно глазу.И тотчас за столом в заветную тетрадьКак любо должное звучанье избиратьИз тысячи других, носящихся повсюду!Приветствую тебя, мой Август, мой король,Ты — лета моего вершина, цель и боль,Твой верноподданный, как был я, так и буду.

Из последней строки явствует, что автор не женщина. Да, это стихи не А., а Владимира Пяста, опубликованные в 1924 году.

* * *

Вопли и стенания современных деятелей культуры перед лицом богатых навевают в памяти что-то из бессмертного А. Н. Островского. Например: