В широком прокате

– Она мне не приятельница, – смущённо возразила я.

– Знаешь, почему ты меня поцеловала?

– В тот момент ты была так бесподобна, что я напрочь забыла обо всём и поддалась влечению.

– Нет, думаю, дело в другом. Только пойми меня правильно. Сейчас не Элизабет Грант поцеловала Эмили Уилсон, а Светлая Актриса, подарив поцелуй Тёмной Актрисе, безвозвратно обратилась во тьму.

Едва она договорила фразу, как меня озарило. Задача, над которой я билась несколько недель, решилась в одну секунду, и тут же пришла такая лёгкость, что в глазах у меня потемнело от облегчения.

Мне больше не нужно было ничего объяснять, я точно знала, чего не хватало моей героине, но Эмили продолжала:

– Дни напролёт ты без конца пыталась стать Актрисой из «Поклонения». Ты работала над ролью без перерывов, временами переставая быть собой. И вот ты бессознательно нашла мотив, который побуждает твою героиню перейти на тёмную сторону: она влюбляется в моего персонажа и готова пойти за Тёмной куда угодно.

– О, боги, – воскликнула я наконец, ошеломлённая открытием, которое лежало на поверхности, – это же всё меняет.

– Видишь, ты уже и не вспоминаешь о своей Эмс, – немного обиженно проговорила девушка, – а думаешь только о роли. Вот и ответ на вопрос, нужны ли тебе отношения.

Мысли в голове мешались, словно кто-то забросил их в блендер.

Неожиданно из павильона снова донеслись звуки нескольких ударов. К ним примешивался теперь и приглушённый гул, как от десятков голосов.

– Что там происходит? – Эмили бросила взгляд на дверь, поднялась с мата и прошагала к павильону, намереваясь туда войти. Я последовала за ней.

Павильон, который мы оставили не больше получаса назад, буквально превратился в место побоища, причина которого пока была скрыта от нас с Эмили. Помещение, битком набитое и заложниками, и охранниками, устилали обломки декораций той сцены, которую мы недавно снимали. Повсюду вперемешку с реквизитом валялись штативы, эпплбоксы, грипы16, порванные рамки с фростами17, обрывки тканей, куски пенопласта и прочие предметы, необходимые для съёмок. Тем, кто разбрасывал всё это, был Дэвид. Он, перекрикивая гудящую толпу, кричал:

– Забирайте, мне ничего не нужно, раз так! Возьмите всё это и снимайте сами!

Он старался попасть в кого-нибудь из охранников, уворачивавшихся от его бросков, но больше всего целился в Сандру, которая с гневным видом взирала на вспышку ярости режиссёра.

– Дэвид, – завопила Смит в ответ, – я предупреждаю, что прислушаюсь к тебе и не буду заново доставать всё то, что ты разрушил!

– И не доставай! – швырнув в её сторону стулом и, к счастью, опять не попав, взвизгнул Штильман. – Почему я должен расплачиваться за этих идиотов?

– Потому что это станет хорошим уроком для всех и отобьёт желание совершать глупости, – отрезала шатенка.

Дэвид издал нечеловеческий рёв и, схватив мегафон, запустил им на этот раз почему-то не в Сандру, а в сторону той двери, из который вышли мы с Эмили. Мегафон гулко ударился о стену в опасной близости от меня; от него откололся пластиковый осколок, который угодил мне в висок.

Я вскрикнула, скорее, от испуга, а не от едва ощутимого удара обломком, и сердито выпалила:

– Дэвид, какого чёрта?..

Тот, вспотевший, раскрасневшийся, шумно выдохнул и, опершись руками о колени, прошептал, не глядя на меня:

– Прости, Лиз.

– Я лично увеличу срок до трёх недель, если ты не угомонишься, – пригрозила мужчине Смит.

По-прежнему не понимая, о каком сроке идёт речь, я дёрнула за руку стоявшую поблизости Мишель и спросила, что случилось.

– Кто-то попытался устроить побег, – тихо пояснила певица. – Их поймали и посадили на две недели в изолятор.

– В изолятор? – переспросила Эмили, думая, что ослышалась. – У нас здесь есть изолятор?

– Наверное, – неуверенно пожала плечами Мишель. – И ещё в эти две недели нам запретили работать над фильмом.

– Что?! – мы с Уилсон в один голос ужаснулись.

– Грант! – откуда-то из толпы раздался голос Питерс, а спустя несколько мгновений я увидела подругу, расталкивающую народ, чтобы пробраться ко мне. Краем глаза я заметила, как Смит поспешно покинула павильон. – Где ты была? – не успела я и рта раскрыть, как Джен продолжила: – Ты должна уговорить Смит не наказывать нас простоем. Две недели без съёмок – это же умом тронуться можно! Раз уж водишь дружбу с этой Стервеллой, так хотя бы воспользуйся этим.

– Джен, тише, – зашикала я. – Сколько раз говорить, я с ней не общаюсь.

Но было уже поздно. Все, кто стоял рядом, придавили меня укоризненными взглядами, словно я и вправду была закадычной подружкой Сандры. Из-за неосторожных слов Джен мне хотелось провалиться сквозь землю.

Сказанное Питерс долетело и до Штильмана. Тот ястребом бросился ко мне и стал трясти меня за плечи и умолять:

– Лиз, детка, иди за ней. Попроси её отменить это безумие.

– Дэвид, – отнекивалась я, – всё совсем не так. У нас с ней ничего…

– Мы этого не вынесем, – затряс он меня ещё сильнее и вскрикнул в отчаянии: – Мы можем нормально жить здесь, только если работаем!