В смертельном трансе

На меня накатила черная тоска. Я не мог слушать рассуждения Мэдди — совсем не мог. Я не желал иметь дела с методами, которые помогли Мэдди пережить ее трагедию. Моей трагедией была Тони, она умерла, ее убили, и ничто иное не имело значения.

И я мысленно отгородился от сестры, вышел на балкон и попал в мощные объятия полуденного солнца и озерного ветра. Вдали плыл большой корабль, наверное, шел из Чикаго в верхнюю часть Мичигана, а там через другие озера и реку Святого Лаврентия в океан. В другие миры. Господи, а я стою здесь в тоске и отчаянии, как будто только что обнимал Тони — но так и было — и только что потерял ее — хотя и это правда.

Мэдди крикнула:

— Алекс, пить хочешь?

— Хочу.

— Чай со льдом?

— Пойдет…

Я оглянулся. Мэдди пыталась из раскладного кресла дотянуться до телефона, висевшего на каталке. Я поспешил на помощь.

— Нет, — твердо сказала она, услышав мои шаги. — Когда понадобится, я попрошу.

Все та же старушка Мэдди, думал я, возвращаясь на балкон, к голубому простору. Нисколько не изменилась с пяти лет. Было слышно, как забибикал телефон: двузначный номер — звонит вниз.

— Соланж, не могли бы вы принести холодного чая? Погодите, лучше целый кувшин и несколько кусочков лимона, пожалуйста. Да, мы все еще наверху. Спасибо.

Я смотрел, как закипает и гаснет белая пена на гребнях волн, и вдруг заметил какое-то движение на лужайке перед домом. Две большие, длинные серые твари. Ах да. Собаки — Фрэн и Олли. Интересно, смогу я погулять здесь или я взаперти — пленник Мэдди?

— Ты очень любил Тони, правда? — послышался ее голос.

— Да, — ответил я через плечо. — Трудно это было. Какая-то чертовщина. Была куча всякого, о чем я тебе не рассказывал. Можем, в наших отношениях было что-то нездоровое.

— Алекс, поверь, чертовщина есть в любых отношениях.

Я повернулся, посмотрел на нее, и у меня едва не вырвалось: да, конечно, но откуда тебе это знать? Мэдди с кем-то встречалась, у нее были, наверное, и увлечения, но, насколько я знал, Сказочного Принца не было. Я не успел болтануть о своем проклятом превосходстве — Мэдди вдруг сообщила:

— В моей жизни, Алекс, было нечто похожее. Человек, к которому я была привязана так же сильно, как ты к Тони.

— Что?

— Да. Я была влюблена без памяти, и это было прекрасно. И мучительно.

— Ты шутишь.

Я стоял за сетчатой дверью, словно исповедник за перегородкой в церкви. Я никогда не думал, что у нее так было, вернее, думал, что если Мэдди влюбится, то наверняка скажет мне, — а она не сказала. У меня были от нее тайны, а у нее от меня не было, так я считал. Но собственно, чему удивляться? Она — психотерапевт, а эти психотерапевты как фашисты, помешаны на секретности. Они носят в себе сокровенные и темные тайны клиентов — воистину обречены возиться с грязью. Почему бы ей не утаить от меня свой секрет?

— Это было незадолго до несчастного случая. Наверно, за полгода.

Кто-то деликатно постучался. Ага, чай со льдом. Мэдди откликнулась, и вошла Соланж. Я стоял на балконе, залитом солнцем, и сквозь дверную сетку видел ее очертания. Привлекательная женщина с черной, винно-красного оттенка кожей. Добрый человек, заботливый и умелый. У нее и у Альфреда, ее мужа хорошая служба здесь, а моя сестра под надежной опекой.

— Здравствуйте, Алекс, — сказала Соланж.

— Рад вас видеть, Соланж, — ответил я.

Она поставила поднос на пол между креслами, наполнила стакан, осторожно подала его Мэдди, наполнила второй и пошла к двери.

— Спасибо, — вслед ей сказала Мэдди.

Мы снова были одни, и я вернулся в зал, сел на край своего кресла, поднял стакан и пригубил.

— Он был женат? — спросил я без обиняков.

— Женат на своей работе — очень был честолюбивый парень. Ну, если всерьез, — почти женат.

— Как это почти? Человек или женат, или нет.

— Лимон принесли тебе. Ты уже взял?

Я наклонился, взял ломтик и спросил:

— Так был он женат или нет?

— Уже не был. Только что развелся, но еще не понял, что не женат. Что-нибудь понял?

— М-м…

Мэдди улыбнулась, глотнула чая и опять легла. Лицо у нее было лукавое.

— Мы никогда так не говорили, правда?

— Никогда.

— Ну, у меня было несколько мальчиков, понимаешь. Мы встречались. Их было немного — в основном слепые, но были и зрячие.

— А он?

— Зрячий. Вполне. У него было что-то вроде «джипа» или «доджа», и он обыкновенно возил меня в Индиану на дюны и прямо через них на пляж. Там было место, где можно спрятаться, понимаешь, и это было замечательно — гоним по краю озера, и все такое, волны шлепают… — Мэдди вздохнула. — Я чувствовала в нем что-то смутное, но он был особенный — правда, правда. Вернее сказать, мы были особенными, когда были вместе. Как это? Два тела, одна душа? Это про нас. Родные души.

— Почему ты мне ничего не говорила?

— Он работал в моей клинике, и вначале мы вели себя тихо, как мышки. Он вообще был такой. Скрытный. Я тоже к этому привыкла, наверно. Мы так развлекались — играли в секреты. Потом рассказали нескольким людям, но тогда…