В смертельном трансе

Я вроде как на ковре самолете, вылетел из балконных дверей, с третьего этажа, лечу над домом, над озером. Синее озеро. Синее облако. Это было здорово. Мне давным-давно не было так легко. Воздушная зыбь. Вихрь, несущий меня. Ласкающий меня. Успокаивающий.

— Отбрось все, Алекс. Расслабься, — взывала Мэдди оттуда, с той стороны.

— Я уже ушел.

— Не волнуйся, все будет хорошо. Я позабочусь.

— А кто волнуется?

У меня было ощущение, что я вижу сон, которым могу управлять. Сон, вот на что похож гипноз. Сон, который можно направить, сон, в котором можно говорить. Я был в трансе, глубоком, как самый глубокий сон, но в то же время бодрствовал и все сознавал. Я был внутри него, но мог сообщаться с миром, с Мэдди. Чрезвычайно странное ощущение, как будто я отпер волшебную дверцу в своем мозгу и исчез в скрытой части собственного бытия.

Я был в трансе, чувствовал, что сижу и поворачиваюсь туда-сюда, но внутренним оком видел себя летящим вверх в небо. Посмотрел назад. Виден дом со всеми его колоннами. Такой большой и белый. На самом верху, на балконе, стоит моя сестра Мэдди. Стоит и машет мне. Глядит на меня. Нет инвалидного кресла. Нет темных очков. Вот почему она так любит гипноз, каждый день к нему прибегает: она путешествует, куда хочет, и все видит.

— Дай этому волю, — командует она и машет мне с балкона.

Вихрь эмоций поднялся во мне. Это гипноз. Он выпустил на свободу мои слова и мысли.

— Мэдди, я рад, что я здесь. Я скучаю без тебя. Нам не надо жить порознь. Нам было так весело, когда мы росли в Чикаго, правда?

— Да-да. Лучше не бывает.

— Понимаешь, я беспокоюсь о тебе, — сказал я; гипноз, как «сыворотка правды», вытолкнул мои чувства на поверхность. — Причины для беспокойства? Их куча. — Особенно с тех пор, подумал я, как умер отец и маму пришлось отправить в дом инвалидов. — И я чувствую себя виноватым.

— Алекс, пожалуйста, не надо.

— Почему? Я спрашиваю себя, почему я не ослеп или… Почему не меня сбил автобус. Я о том, почему ничего не случилось со мной?

— Господи, хороши бы мы тогда были. Слепой брат и увечная сестра или наоборот. — Мэдди засмеялась. — Нет, Алекс. Ты предназначен для другого. Не беспокойся. Я больше не сержусь на судьбу и даже в некотором роде счастлива. До неприличия богата. И собираюсь сделать кое-что очень серьезное с помощью этих денег. Да, есть такая цель. Может быть, и для тебя будет работа — да, да, — если тебе это интересно. И есть еще одно дело, в нем мне действительно нужна твоя помощь. Но давай все по порядку. Это твой транс.

— О, Да.

Мой транс. За тем я и приехал на остров моей сестры. Коснуться основ и улететь. Я люблю летать, а не копать вглубь. Некоторым нравится уходить в транс все глубже и глубже. Погрузить себя во тьму и копать до центра Земли — это не для меня. Конечно, я начинаю во тьме, но затем поднимаюсь и лечу — выше, выше, Я люблю эту часть пути. Подъем, подъем… Вот я и в облаках. Холодных, белых, пушистых облаках. Я приехал к Мэдди, она послала меня вверх, так что я могу…

— Вот зачем мне гипноз, — проговорил я печально, — Тони. Ты помнишь ее? Она из Чикаго, она приехала в Миннеаполис, и ее убили.

— Знаю. Ты любил ее.

— Это было страшно, — слова стали комом в горле. — Полиция… она до сих пор в тупике, а мне все кажется, я что-то знаю. Что-то важное. Я там был, ты же помнишь. В тот вечер, когда ее убили. Я пытался спасти ее, но…

— Так вот о чем ты думаешь: не известно ли тебе нечто такое, что поможет найти ее убийцу? Нечто, скрытое в твоем подсознании?

Для меня-то это было ясно как день.

— Да.

— Так что же ты знаешь?

— Не знаю точно. Но это во мне. Ключ. Я хожу вокруг него. Вокруг ключа. Будто он валяется в траве под ногами, и, если я его найду, разгадаю тайну гибели Тони.

— Конечно. Значит, ты готов повернуть время? Согласен вернуться назад, а прошлое?

— Да, готов. — Я вдруг стал жаловаться: — Надо было много лет назад забыть Тони. Она не хотела быть со мной. Я делал все, чтобы выкинуть ее из себя, — не выходило, а теперь не могу забыть о ее смерти. И не забуду, пока не разберусь во всем.

— Пока не осмыслишь.

— Верно.