В Суоми

Мне думается, что, если бы он начал с этого объявления, наши суровые попутчицы не отсели бы от нас…

Но вот они снова стали собирать свои пакеты и пошли к выходу… Взялись и мы за свои чемоданчики… Поезд подходил к Оулу.

МИСС СУОМИ И «НАРОДНЫЙ КАПИТАЛИЗМ»

В Оулу, после того как мы побывали на местной конференции общества «Финляндия — СССР» и на танцах в новом рабочем клубе, Арви Торви, председатель окружного Союза рабочей кооперации, высокий, спортивного вида (хотя уже немного грузный) блондин, пригласил нас к себе поужинать.

Жены его, Ирмы-Мирьям, дома не было. Депутат парламента, она в этот воскресный день уехала в деревню Паппила, на встречу со своими избирателями, и за столом хозяйничала старушка мать. От нее-то я и услышал о происшествии в Пуйстоламется — роще, которая в восемнадцатом году была загородной, а сейчас уже стала частью Хельсинки.

В том году семья Торви жила поблизости от Пуйстола. Весной в сосновой роще был найден труп шюцкоровца. Шюцкоровский командир вообразил, что его подчиненного убили рабочие. А раз так, их следует проучить! Десять за одного.

И белогвардейцы отправились на станцию, сняли с отходившего местного поезда десять первых попавшихся рабочих и повели на расстрел. У одного из захваченных оказался при себе членский шюцкоровский билет, и его по дороге отпустили.

Навстречу на телеге ехал батрак. Чтобы не снижать ровного счета, его забрали взамен отпущенного.

Среди арестованных находился и деревенский парнишка лет двенадцати, с берестяной сумкой за плечами, в которой были все его пожитки. Всех арестованных расстреляли у скалы в сосновой роще.

Теперь там уже рощи нет — все застроено, а у скалы не так давно поставлен памятный камень. И рабочие около него собираются на митинги.

Уже после расстрела дознались, что убийцей был тоже шюцкоровец, по пьяной лавочке повздоривший с приятелем.

— Когда через несколько дней откапывали расстрелянных, — рассказывала старая женщина, — я была там. И когда увидела, что из берестяной сумки мальчика выпала и разбилась бутылка с молоком, а молоко за это время уже свернулось в простоквашу, мне стало дурно…

Как бы подытоживая рассказ матери, Торви сказал:

— Вот вам ответ, почему финские рабочие остались глухи к антисоветской пропаганде, которую после венгерских событий раздували во всем мире. Финны по своему опыту знают, что бывает, когда побеждают хортисты, похожие на наших шюцкоровцев, как один сапог из пары на второй. Ведь первые концлагеря изобрела еще до Гитлера финская белая гвардия в восемнадцатом году.

За второй чашкой кофе, когда разговор с истории перешел на злобу дня, все сидевшие за столом единодушно решили, что нельзя, побывав в Оулу, не посетить Пюхякоски!..

«Священный водопад» — Пюхякоски

И вот на следующее утро, после того как мы осмотрели сверкающий чистотой кооперативный маслозавод, Торви повез меня километров за сорок от Оулу, на гидростанцию Пюхякоски.

Был солнечный морозный день. Грани снежинок дробили солнечные лучи на блестки всех цветов радуги — голубые, зеленые, красные.

На полях были разбросаны полузанесенные снегом, одиноко стоящие, потемневшие бревенчатые, безоконные, неживые избы.

А жилья поблизости не видать.

— Что это за строения?

— Овины, — отвечает Торви. — Здесь нарезаны крестьянские участки… Каждый владелец, чтобы далеко не возить урожай, тут же, на своем поле, построил овин.

По этим разбредшимся, словно стадо коров, побуревшим овинам видно было, на каких небольших участках, вдали от жилья, приходится хозяйствовать крестьянам.

Где-то здесь поблизости пролегает северная граница земледелия.

Поля окончились, пошел лес. И сквозь стволы сосен видно, как слева река Оулу то подходит вплотную к дороге, то отходит от нее.

Мне вспоминается знаменитая картина: бородатые смолокуры проводят свои карбасы, груженные бочками смолы, через пенящиеся пороги.

* * *

— Раньше здесь ловили лососей. На этих порогах. Знаменитое было место. Сюда приезжали рыболовы — туристы со всего мира. Больше всего — из Англии. Вот там, на мысу, стояла гостиница. Теперь и порогов нет, и лососи пропадают, — говорит инженер, показывающий гидростанцию Пюхякоски.

В его словах явная грусть…

— Я сам рыболов-спортсмен, — объясняет он.

Англичане приезжали сюда летом не только ловить рыбу, но и посмотреть, как, рискуя жизнью, с поразительной ловкостью и смелостью кормщики-смолокуры проводили через ревущие пороги свои утлые карбасы.

Пюхякоски в переводе на русский — Священный водопад.