В Суоми

Отличнейшая была куртка, хороший был парень. Они условились с ним встретиться к зиме. Но это дело не вышло. Каллио проиграл шулеру весной почти весь свой заработок и пошел помочь немного Эльвире по хозяйству. Ведь это такая славная женщина, а у него не было никого родных на этом свете… Разве Унха уже заснул и не слушает его? Нет, не заснул. Так вот, Эльвиры он на месте уже не застал. Домик, паршивый, по правде сказать, был брошен, окна наглухо забиты досками, а дверь замкнута — как будто стоило оберегать всю эту рухлядь! Прямо смех разбирает. Соседи рассказали, что за Эльвирой приезжал зимой отец и забрал ее, двух дочерей, взял корову и повез к себе домой. Интересно, что скажет на это сам Олави, когда выйдет из тюрьмы. Он, наверно, не ожидал, что Эльвира так скоро забудет его и вернется к отцу. Но вернее всего, что Олави никогда никуда не вернется, хотя он и здоровяк.

Унха уже не слушал товарища. После дня тяжелой работы сои не заставлял себя ждать.

— А если из-за этих безработных опять снизят оплату, тогда надо будет бастовать, — бормотал, поворачиваясь на другой бок, Каллио.

Но оплату на этот раз не снизили, потому что парни, которые искали работу, тоже понимали, почем фунт лиха, и не хотели сбивать цены, как бы солоно им не приходилось, а также и потому, что фирме нужно было срочно выполнить заказы, чтобы получить из Англии новые, еще больше. Забастовка была фирме сейчас особенно невыгодна.

Инари пришел на рассвете, когда лесорубы уже выходили из бараков. В бараке Каллио жили девятнадцать человек, а в соседнем семнадцать. Между этими бараками была выстроена конюшня.

За поясом у Инари торчал отличнейший топор, и большая сумка за плечами была туго набита вещами. Каллио встретил его на пороге и страшно обрадовался.

— Ну, вот кого не ожидал встретить!

Радость его не знала пределов. Он даже не заметил, что Инари продрог.

— Есть работа здесь? — сухо спросил Инари, видимо не желая распространяться перед незнакомыми.

Каллио чуть было не обиделся.

— Ты один, без возчика и без товарища? — удивился он. — Как же ты не нашел себе компании?

— Здесь и артельно работы не найдешь, не то что в одиночку, — сказал подошедший к ним Унха. — Идем, Каллио, пора.

— Погоди секунду, это ведь мой лучший друг, — сиял Каллио.

— Так это и есть тот самый Олави, о котором ты рассказывал?

Услышав имя Олави, Инари насторожился.

— Нет, это Инари. Про него я тебе ничего еще не рассказывал, а есть что порассказать.

И они пошли в лес на работу.

Инари остался один. Он вошел в барак.

Сразу было видно, что здесь нет хозяйки. Огонь в каменном очаге затухал, и горький дымок щекотал ноздри.

Осколок грошового зеркальца, бреясь перед которым видишь только клочок бороды, был прикреплен к столбу, поддерживавшему бревенчатую крышу, скаты которой одновременно были боковыми стенами. На одной из постелей храпел человек.

Инари подошел к нему и растолкал.

— Эй, пора на работу! Потеряешь место!

Тот поднял на Инари мутные глаза и снова опустил тяжелую голову. Он был болен.

Когда вечером возвратились парни с работы, уже закипал кофе и Инари возился у очага с видом старожила.

— Ему плохо! — показал Инари на больного.

— Понимаешь, нет горячей жратвы, только кофе, а остальное всухомятку, — говорил Унха.

— Куда же ты высыпал все свое барахло из мешка? — спросил Каллио.

Но Инари так взглянул на него, что он сразу прикусил язык и почувствовал себя обладателем какой-то новой тайны. Он знал характер Инари, знал, что Инари не может жить без разных секретов. Но разве Инари теперь станет что-нибудь скрывать от него, после того что было осенью? Ладно, наедине он все выспросит у него.

И Каллио свысока посмотрел на Унха, который ничего не знает, и затянулся дымом из трубки.

Парни закусывали, запивая второпях непрожеванные куски сала горячим кофе.

Разговаривать было лень, веки смежал сон.

Инари положительно повезло с работой. В барак зашел десятник Курки и сказал:

— Из вашего барака один сегодня не вышел на работу. Если он чем-нибудь недоволен, то пусть идет ко всем чертям, на его место найдутся десятки.

Никто ничего не ответил, и от молчания Курки, очевидно ожидавший возражений или оправданий, рассвирепел еще больше, он побагровел и громко закричал:

— Пусть сейчас же собирает манатки и убирается вон!

Тогда Унха сказал:

— Господин десятник, он совершенно больной и, наверно, скоро умрет, тогда мы его и вынесем на улицу. — И он кивнул в ту сторону, где лежал больной.

Десятник посмотрел на больного и сказал уже спокойнее:

— У нас здесь не больница. Но, конечно, если он не может выйти, пусть отлеживается денек-другой.

И тут выступил Инари и сказал, что вот он сегодня пришел и не имеет еще работы, что он с благодарностью стад бы на место больного, пока тот не выздоровеет, потому что десятник сам понимает, что возчик и один вальщик — это не то, что возчик и два вальщика.

Гнев отошел от сердца Курки, и вежливый разговор Инари понравился ему.

— Это меня не касается, я веду расчеты с возчиком, но, если он тебя возьмет, я возражать не буду. Ну, ладно, спите с богом!

И он вышел.