В тени

Кирилл Афанасьевич долго вертел лист в руках, не решаясь развернуть.

«Неужели арест? – с ужасом подумал он. – Нет, здесь что-то другое…»

Он читал и не верил глазам. Согласно директиве Ставки от 21 апреля 1942 года, Волховский фронт ликвидировался, а его четыре армии передавались в подчинение генералу Хозину. Образовывался единый Ленинградский фронт на двух направлениях, в состав которого входило девять армий и две армейские группировки, находящиеся на шести изолированных территориях.

«Как же он один с этим управится?», – подумал Мерецков и посмотрел на Хозина, на лице которого блуждала ехидная улыбка.

Хозин вспомнил, как жалко выглядел Ворошилов, когда прибывший в Смольный Жуков прямо на заседании Военного совета вручил маршалу сталинскую записку. Ему сейчас захотелось повторить ситуацию, проиграть ее сызнова, но теперь уже с собой в главной роли: ведь тогда, в сентябре, он был лишь статистом. Но, Мерецков, только улыбнулся Хозину и не спросил, как тогда Ворошилов Жукова: «Как же так?!»

– По этой директиве мне и Балтийский флот подчинен! – снова некстати улыбнулся Хозин, стараясь подчеркнуть перед Мерецковым свою значимость.

– С чем и поздравляю! – по-стариковски буркнул Мерецков. – У нас на Волховском фронте кораблей не держали. Подождите секунду, сейчас я вызову начальника штаба и члена Военного совета, надо ознакомить товарищей с приказом! Но пока имею к вам личную просьбу. 2-ая ударная армия в трудном положении. Необходимо срочно ее усилить. Фронт сформировал для этой цели стрелковый корпус. Прошу вас, сохраните его! Надеюсь, вам повезет больше, чем мне…

– Мы подумаем над вашим предложением, – усмехнулся Хозин. – Боюсь, что этот стрелковый корпус придется отдать товарищу Сталину, необходим сейчас каждый боец! Вчера я был в Ставке, затеваются серьезные дела на юге! Здесь обойдемся собственными силами, если умело их использовать…

Эти слова были явно адресованы лично Мерецкову.

– Не обойдетесь, нет! – вскинулся генерал и с силой грохнул кулаком по столу. – Пройдет время, и вы поймете, что совершили большую ошибку, передав этот корпус Сталину!

Позднее Мерецков корил себя за то, что не сдержался в тот момент.

Выходя из кабинета, Кирилл Афанасьевич едва не столкнулся в дверях с членом Военного совета Запорожцем.

– Иди, знакомься с новым командующим фронтом, – сказал генерал и направился звонить в Ставку.

Когда его соединили с начальником Генерального штаба, он дрогнувшим голосом спросил Василевского:

– Что произошло, Александр Михайлович? С чем связано такое странное решение?!

– А ты, что читать разучился?! Генерал армии Мерецков назначен заместителем Жукова по Западному направлению!

– Но фронт-то, зачем развалили? Какой в этом смысл, объясните?!

Василевский промолчал.

– Что будет со 2-ой ударной армией? Она в критическом положении! Прошу не трогать шестой стрелковый корпус! Говорил Хозину, но он другого мнения по этому вопросу.

– За армию не беспокойся, тут есть, кому о ней подумать! Ставка знает, что делает.

– Прошу доложить мое личное мнение товарищу Сталину! – перешел на официальный тон Мерецков. – Срочно вылетаю для доклада.

– Вылетай. Жду к обеду. Ставлю твой вопрос на доклад Верховному…

***

Василевский срочно готовил для Сталина доклад об обстановке на юге, поэтому не сразу обратил внимание на Мерецкова.

– Здравствуй, Кирилл Афанасьевич. Дорога не утомила?

– Все хорошо, – ответил Мерецков и подошел к развернутой карте.

Василевский взглянул на него и ткнул карандашом в карту.

– Там идет перегруппировка наших войск, – сказал он. – Ждем серьезных событий. Твое время на восемнадцать ноль-ноль.

– Ты только ответь, Александр Михайлович, как возникла эта глупость?!

– Осторожней, Кирилл Афанасьевич, с подобной терминологией. Здесь даже у стен есть уши. Я думал, что жизнь чему-то научила тебя, а ты все такой же горячий. Ты же военный человек и хорошо знаешь, что директива Ставки есть высший закон военного времени!

Мерецков криво усмехнулся:

– Тогда объясни, как появился этот умный закон? Ведь кто-то предложил подобное решение?

– Хозин был у Сталина и напомнил об обещании передать ему 2-ую ударную армию, тогда он сумел бы прорвать блокаду Ленинграда! Товарищу Сталину понравилась эта идея! А почему бы и нет? Человек, в отличие от тебя, обещает снять блокаду и, главное, не требует никаких резервов, тогда как ты постоянно пытался выбить их у Ставки…

– Товарищ начальник Генерального штаба, но, это же самая настоящая авантюра! – вскричал ошеломленный Мерецков. – Неужели вы сами этого не понимаете?!

В кабинете стало тихо. Василевский в сердцах отшвырнул карандаш и посмотрел на Мерецкова:

– Не забывайся, Кирилл Афанасьевич! Надеюсь, ты не повторишь этих слов у Верховного; иначе я просто не пущу тебя к нему. У тебя и без того тонкая шея!

– Не повторю, – угрюмо пообещал Мерецков, направляясь к Сталину…

– Как дела, генерал? – поинтересовался вождь.

Кирилл Афанасьевич доложил, что, согласно директиве Ставки, передал фронт генерал-лейтенанту Хозину и готов приступить к исполнению новых обязанностей.