В тени

– Это не ко мне, – ответил Николай. – Но, думаю, немцы не позволят!

– Вот и я так думаю.

– Боеприпасы получили?

– Получили, – саркастически улыбаясь, ответил Дружинин, – выдали по одной обойме, да по одной гранате.

– Ничего, скоро все нормализуется. Ознакомь личный состав со статьей.

Дружинин повернулся и направился к бойцам, которые, как и Смирнов, грелись на солнце. Фигура младшего лейтенанта была настолько комичной, что вызвала у Николая улыбку.

«Надо будет подсказать ему, чтобы поменял обувь, – подумал Смирнов. – А то снег уже практически сошел, а он в галошах.

– Товарищ лейтенант! Вас спешно вызывает командир полка! – доложил ординарец подполковника.

– Зачем зовет-то? – справился у него Николай.

– Говорят, что полк направляют в «Долину смерти»!

Смирнов поднялся с дерева, еле натянув на ноги разбухшие сапоги.

***

28 апреля 1942 года Власов провел вечернее заседание в политотделе армии. В заключение своего выступления он предупредил присутствующих командиров, что впредь будет беседовать только индивидуально.

– Товарищ командующий, расскажите нам о встрече со Сталиным. Какой он? О чем вы с ним говорили? – обратился к нему один из комдивов. – И еще: как вы защищали Киев? У меня там остались отец и мать…

Власов улыбнулся и посмотрел на Зуева, затем начал рассказывать:

– Я хандрил и по-стариковски брюзжал, так как ничего не знал о судьбе своего корпуса. Перед падением Киева, я лично видел, как плакал Хрущев, да и сам не мог перенести горечь утраты, чувствуя, что заболел надолго. Однажды мне доложили, что утром в госпиталь позвонил Сталин и, узнав, что я сплю, не велел меня беспокоить; лишь просил передать, что хотел бы видеть меня в Москве.

Власов снова улыбнулся. Морщинки на его лице разгладились, и в глазах засветились какие-то задорные огоньки. Он сразу помолодел лет на десять.

– На другой же день я был здоров! – продолжил Власов. – В кремле мне пришлось немного подождать. Секретарь Сталина, извинился передо мной и сообщил, что Сталин лег в семь утра и попросил разбудить его ровно в десять! Через полчаса он принял меня. Вождь был свеж, подтянут, бодр, только худоба и совершенно седые волосы свидетельствовали о том, как ему нелегко.

– Ну, докладывайте, – обратился он ко мне.

Я растерялся: докладывать было нечего. Сталин, видимо, почувствовал мое замешательство.

– Тогда я вам доложу, – произнес Иосиф Виссарионович. – А вы не стойте, присаживайтесь.

И, представьте себе, вождь подробно рассказал о положении на фронтах, о моем корпусе, о повсеместном отступлении наших войск. Меня поразила его осведомленность. Дислокация не только армий, но и дивизий была ему хорошо известна. Рассказ Сталина удручил меня. Я сидел за столом, опустив голову, а Сталин ходил по кабинету, дымил трубкой и тоже молчал. Потом посмотрел на меня и совсем по-иному, оживившись, продолжил:

– Не вешай нос, генерал. Скоро наступать будем! Да-да, наступать! Тут, под Москвой, и начнем разгром немцев, уж больно они размахнулись! Еще Наполеон говорил, что на войне бывает момент, когда врагу может не хватить духу. Надо уловить этот момент! Только вот не помогаете вы мне, свой опыт не передаете. А, мне он сейчас так нужен, ведь я – штатский человек! Вот и приходится в бумагах рыться.

Он замолчал.

– Перед тем как приехать в вашу армию, – вдруг произнес Власов, – я совершил инспекционную поездку по другим армиям фронта. И надо сказать, что большего беспорядка, чем в вашей армии, не видел. Нет дисциплины, а ведь это – самое главное! Единственное, чем сильна немецкая армия и чем она нас бьет, это – дисциплина и организованность! Надо воевать без паники. Надо создать нормальную обстановку. Нужно учиться у Сталина спокойствию и выдержке! Чем сложнее обстановка, тем надежнее должны быть условия, способствующие спокойной работе.

Речь командарма была свободна и, похоже, рождалась экспромтом; но командиры дивизий, бригад и штаба слушали его с интересом, а сам генерал хорошо чувствовал настроение подчиненных.

– Командир должен быть отцом каждому бойцу. Красноармейцы должны знать командира. Моему отцу под восемьдесят; но попробуйте сказать ему, что раньше в армии были муштра и мордобой! Спросите его о командире, он и сейчас готов за него жизнь отдать! Человека любить надо! – говорит мой отец и всегда приводит пример из солдатской жизни. Один солдат проворовался. За это полагались военный суд и тюрьма. Построил командир полк и обратился к солдатам:

– «Этот негодяй украл у своих же. Что будем делать? Суду предадим или сами накажем?! – Солдаты молчат.

Командир повторил вопрос. Тогда кто-то из строя подал голос:

– Будь отцом родным!

Командир засучил рукава и со всего маху врезал провинившемуся по зубам. Два зуба вышиб, но родным отцом остался!

– Вот так-то… Любить человека надо!

Теперь уже улыбнулись командиры.