В тишине твоих шагов

— Конечно, — усмехнулся Артем и одарил меня загадочным взглядом. — Он не может себе этого позволить, потому что оброс кучей комплексов за эти годы. У него характер был не сахар: упрямый, боевой, серьезный, аж до ряби в глазах. И после всего произошедшего с ним он словно надломился. И вроде бы не принимает свою судьбу, сражается, идет вперед, добивается целей. Но с другой стороны, не хочет навязывать себя кому-то, считая свою глухоту обузой или тяжелым грузом.

— Я тебе прямо скажу, Артем, что правда, она где-то посередине. Он всё сделал, чтобы люди могли с ним общаться, но это, так или иначе, остается сложным и для него, и для окружающих.

— А тебе? Тебе сложно быть с ним рядом? — добродушно произнес он, глядя мне прямо в глаза.

Катя прокашлялась и снова наполнила свой бокал.

— Рядом с ним должен быть человек, готовый разделить с ним эти тяготы. И только во имя любви. Потому что любовь — это единственное, что может помочь услышать глухому и увидеть слепому. Достойна ли я этого? Смогу ли? Хочет ли он этого? Не знаю. Мы слишком мало друг друга знаем. И все эти вопросы пока не своевременны.

— А по-моему, — заключил он, поднимая бокал, — ты всё уже знаешь. Или я идиот.

— Не знаю, — повторила я.

— Просто… он столько делает для тебя. И таким я его еще не видел. Не подведи его, ладно? Если нет, то не давай напрасных надежд. Если да, то будь достойна его.

— Красиво сказал, — изрекла Катя, чокнувшись с ним бокалами.

Я оставалась сидеть неподвижно. Мне было о чем подумать.

— Ты мне нравишься, Саша. — Артем протянул свой бокал. — И мне нравится то, что происходит между вами. Это волшебно, ведь так?

К моей голове прилил жар. В животе запорхали бабочки. Я вдруг призналась самой себе в том, в чем еще не признавалась никому. И вдруг стало так легко, так свободно на душе и так ясно.

— Да, — ответила я, не в силах сдержать улыбку, расплывавшуюся по лицу.

— Вот!

И мы звонко чокнулись бокалами.

Прошло около часа с момента его ухода. Я беспокойно поглядывала на часы, каждый раз порываясь встать, но Катя с Артемом оживленно болтали, обмениваясь мыслями о ходе расследования, и призывали меня успокоиться. Пицца была наполовину съедена, вино выпито. Вода с потолка больше не капала.

Я решительно встала.

— Действительно, что-то он задержался, — согласилась Катя, соскакивая с места, и последовала за мной.

В подъезде было темно и жутко. Мы поднялись на этаж выше. Дверь в квартиру Домового была не заперта. Толкнув ее ногой, я вошла.

В коридоре ужасно воняло сыростью, пол был наспех протерт старыми тряпками, валявшимися грудой в углу. На вешалке висели вещи советских времен, от них страшно несло махоркой. Я поёжилась.

Артем догнал нас и, с шумом выдохнув, остановился рядом. Из кухни доносились голоса. Я прошла по коридору, стараясь не касаться жутких стен с грязными, наполовину оторванными, обоями. Катя зацепилась плечом за огромный сломанный зонтик в прихожей и выругалась. Артем помог ей освободиться.

Возле кухни мне в нос ударил запах кислых щей и грязных носков. Дверь была распахнута.

Они сидели за старым шатающимся столом без скатерти на видавших виды трехногих табуретках: Петрович в рваном халате, но чисто выбритый и с копной шелковистых рыжих волос на голове, и совершенно счастливый Тимофеев, с босыми ногами, в джинсах, закатанных до колена, и мокрой футболке. Похоже, он помогал Домовому устранять последствия потопа.

На столе гордо стояла почти опустошенная бутылка водки, две рюмки, трехлитровая банка с квашеной капустой, открытые консервы с килькой в томатном соусе и пара вилок. В руках Тимофеева торчала горбушка черного хлеба.

— За любовь! — радостно провозгласил Петрович.

— За любовь, — заплетающимся голосом повторил Тимофеев и опустошил свою рюмку, не поморщившись.

Макнув краюху хлеба в консервы, он отгрыз от нее кусок и с довольным видом проглотил. Над его губами остались усы из томатного соуса.

— Уууу, — произнесла Катя из-за моего плеча.

Петрович подскочил на табуретке от неожиданности. Тимофеев проследил за его взглядом и, увидев нас, умилительно промычал:

— О, Сашенька…

— Сашуууля, — расплываясь в улыбке, подхватил сосед.

Итак, нужно признаться: Тимофеева постигла та же участь, что и всех предыдущих моих «спасателей». Он попал под очарование загадочного одинокого алкаша, похожего на Джигурду.

— Вызову-ка я нам такси, — произнес Артем, озадаченно почесав затылок, и подхватил попытавшегося встать брата под руку.

Надо сказать, что с координацией у Тимофеева-старшего почти не было проблем. Он сердечно распрощался с Петровичем, обнявшись, поцеловавшись троекратно, и пообещал больше того не заливать и не топить. Катя схватилась за голову, пытаясь не заржать.

Я спустилась к себе в квартиру, не сказав ни слова, и сразу прошла на кухню. Веселая компания ввалилась в квартиру за мной следом. Налив стакан воды, я поставила кувшин и медленно повернулась к ним. Мои руки сомкнулись на груди в замок. Они дружно прекратили смеяться и застыли на месте.