В тугом узле

У проходной стояла его «Волга». Но самого Франера поблизости не было. Не нашел я его ни в гараже, ни в комнате коменданта. Повсюду мне отвечали, что с утра не видели Франера. Я поднялся в дирекцию и остановился на пороге приемной генерального директора.

— Вам кто нужен?

Уф, вот это бабенка! Платье у нее с таким вырезом… Я с удивлением и восхищением вытаращился на нее. Хотя она и не молода, но одета тщательно, броско, видно, умеет следить за собой. Невероятно элегантна. Даже не смотрит в мою сторону, разглядывает свои холеные, красивые руки. Кожа — ну, прямо лайка!

— Так что же вам надо?! — повторила вопрос секретарша.

— Я ищу коллегу Франера.

— А, Мики, — томно произнесла она и только после этого подняла свои красивые глаза. Но посмотрела сквозь меня как на неодушевленный предмет, который совершенно случайно оказался в приемной. — А по какому делу?

Что же ответить этой фифе?

— По поводу поддержания дружеских связей.

Этим я, правда, ничего не добился. Но на лице у секретарши появилось выражение недоверия.

— Товарищ Франер находится при исполнении служебных обязанностей.

Я понял: мешаю и должен побыстрее закрыть дверь с обратной стороны.

— Позвольте узнать, где именно?

Она небрежно бросила взгляд на перекидной календарь.

— Он — на аэродроме.

— Но «Волга» стоит у проходной.

— В любой момент он может выехать в аэропорт.

— Минуточку, мадам. Наверное, ужасно утомительно?

— Что?

— В любую минуту быть готовым отправиться на аэродром?

Но она и тут не подключилась.

— Что такое?

— Вы же сами сказали: он в любую минуту может выехать на аэродром. Это ведь чертовски трудно: в любую минуту быть готовым ехать в течение многих часов…

Секретарша не успела ответить, а я выскочил за дверь. Боялся, что элегантная дама запустит в меня дыроколом.

Проходя под окнами комсомольского клуба, я услышал музыку. Выяснилось, что это Фарамуки переписывал на магнитофон пластинку.

— Надо время от времени обновлять репертуар, — сказал он, увидев меня.

Действительно, в директорской «Волге» есть встроенный портативный магнитофон.

— Разве ты не едешь на аэродром?

Он бросил взгляд на часы.

— Приблизительно через час шеф только сядет на самолет в Берлине.

— Парень, мне нужна кое-какая информация.

— К твоим услугам, дружище. О директоре? Он на неделю отправился в ГДР. Дня два — переговоры и подписание соглашения с немецкими друзьями. Пять дней шефу на проветривание.

— Ты что-нибудь слышал о деле Канижаи?

— Ваш бригадир увяз основательно. Началось все с премии, о которой я тебе говорил.

— Это когда был аврал с холодильными установками?

— Верно, обещали вашему бате два куска, а дали пятьсот.

— Две тысячи?! Одному или всей команде?

— Теперь это не имеет значения! Думаю, что на всех вас. Получив пять сотен, Канижаи, конечно, обиделся. Он выяснил: премию за удачно проведенную операцию получил кое-кто из тех, кто не имел никакого отношения к этой истории. Ваш батя пришел к начальству и заявил: чаша переполнилась, хватит…

— Справедливо.

— Да, но в этот момент произошел несчастный случай с Виолой. Акции Канижаи резко упали.

— Началось контрнаступление? И Канижаи должен теперь молчать и не рыпаться.

— А он выступает. Скажем, в этот момент он защищает Виолу.

— Выходит, и этого он не добьется.

— Завод будет платить Виоле компенсацию.

— Скажи лучше, что с Канижаи?

— Его уговаривают. Кое-кто побаивается старого бригадира. Он слишком много знает. Теперь его с утра до вечера обрабатывают. Хотят, чтобы он остался пай-мальчиком, пошел на попятную. А он пока упрямится.

— Послушай, приятель! Ты мог бы оказать нам любезность.

— С радостью, дорогой соотечественник.

— Когда ты сегодня вечером повезешь директора домой, попробуй замолвить пару добрых слов за нашего батю.

— Ой-ёй, старина, извини, но это как раз то, что вряд ли получится. Мы с шефом дела завода не обсуждаем. Я их принципиально не касаюсь в разговорах. Так уж у нас заведено, прошу прощения. И я никогда не посредничаю — просто не хочу этого делать. И информацией никого не снабжаю. Ты — мой друг, и для тебя я делаю единственное исключение. Я, приятель, вроде бы сижу в зрительном зале, а на сцене идет представление. Разве я могу крикнуть герою: мадам или месье, будьте осторожны, вон тот интриган вам яму роет… Нет, дорогуша, этого не будет. Не хочу портить свою жизнь.

— Ну, ладно, ладно, дружище. Спасибо за информацию.

— Чего ты суетишься, парень. Тебе лично ни хрена не грозит.

— Это верно, лично мне — нет.

— Может, тебе вся эта смута даже на пользу идет. У тебя есть шанс благодаря этому выйти, наконец, на свет божий из тени вашего бати. Только будь умником.

Мне не понравился совет, который дал мне коллега Франер. Но я проглотил его. И ничего никому не сказал о нашем доверительном разговоре. Один-единственный человек мог прояснить эту историю до конца: сам Канижаи.

Шереш, крановщик, увидев меня, закричал, что меня искал Переньи. Я направился к старшему мастеру. Он поинтересовался, где я был. Пришлось ответить, что ходил за разными деталями. И еще я добавил, чтобы за гидроорган он не беспокоился, мол, все будет в наилучшем виде.