В тугом узле

С этими словами Рыжий Лис влез в свои «Жигули» и умчался. А Илона с довольным видом подхватила своего муженька под руку и поволокла в дом, как паук, затянувший в паутину очередную муху.

Нас они не заметили.

— Выходит, разговор придется отложить, — проговорил я, обращаясь к старику.

— Выходит, придется.

— Ты понял что-нибудь из всего этого, Лазар?

— Кажись, нашего бригадира на время отправили на отдых.

— Ты так думаешь?

— Отозвали с линии фронта и направили в резерв.

— Ты так считаешь?

— Уверен.

— А хорошо ли это?

— Со временем выяснится.

— Ну, как же теперь быть?

— Никак. Посмотрим, что нам завтра скажут.

А сказали нам немного.

Мастер Переньи предупредил: во время утреннего перерыва мы должны собраться в его канцелярии, потому что он, мол, собирается сделать нам официальное сообщение. Честно говоря, ничего хорошего от этого сообщения мы не ждали. И предчувствия нас не обманули. Мы ведь рассказали остальным все, что видели и слышали накануне у дома Канижаи.

Каждый из нас грустил по-своему. Я занялся гидроорганом. У меня была возможность отвлечься от мрачных мыслей. Вскоре я позвонил инженеру Энекешу и сказал ему, что он уже может взглянуть на свое детище, даже пощупать его. Энекеш только засмеялся в ответ, решив, что я его разыгрываю. Но любопытство все-таки пересилило, и вскоре он явился собственной персоной и очень обрадовался, увидев готовую модель. Все ходил вокруг, радостно причмокивая, потом пустился в рассуждения, что к чему. Я прервал его, объяснив, что сделал модель не для развлечения, а чтобы уяснить технологию изготовления гидрооргана. Теперь мы могли проверять свою работу, собирая отдельные узлы будущего сооружения.

Старик столяр и молодой токарь по достоинству оценили мой макет: мне даже не потребовалось проводить производственное совещание, каждый из них сразу же определил, что́ ему предстоит делать.

Я тоже уже без сомнений приступил к работе над основными блоками и цоколем, на котором должен был покоиться гидроорган.

Я даже представить не мог, что человека может охватить такое нетерпение. Но мы не могли позволить себе торопиться, действовать надо было по принципу: семь раз отмерь, один — отрежь. К тому же приходилось каждую деталь изготавливать очень тщательно, тут уже не схалтуришь. И работать мы должны были в тесном взаимодействии, тут каждому дудеть в свою дуду было нельзя. Мы были одновременно и мастерами, и подмастерьями друг у друга, нам теперь приходилось чуть ли не дышать синхронно. А проблем у нас хватало. К тому же старик столяр был слегка ленив и весьма бурно возмущался, если мы осмеливались его критиковать. Что касается паренька-токаря, то он, наоборот, был слишком самонадеян и болтлив. К тому же очень не любил, чтобы ему указывали. Все время напоминал, дескать, он не дурак и сам знает, как ему делать ту или иную деталь. Я же осторожничал, старался идти проторенным путем, доверял только апробированным материалам. Я знал, металл в самые неподходящие моменты ломается, дерево же чрезмерно гнется. По многу раз я прикидывал, примеривался и только после этого ставил на место деталь или узел. Так нам еще никогда не приходилось вкалывать. Здесь ничего нельзя было делать на авось, все приходилось принимать в расчет. Каждый из нас старался блеснуть, показать, на что он способен.

Добрых полтора месяца мучились мы над созданием отдельных небольших деталей и маленьких узлов, прежде чем я осмелился перейти к сборке. Тут к нам зачастил инженер Энекеш. На седьмой неделе наших мытарств с гидроорганом он привел пожилого господина, который за два дня настроил регистры будущего чудо-инструмента.

После этого наступили еще более горячие денечки. Теперь каждый блок и узел приходилось дрессировать, словно какого-то зверя. Мы постоянно держали серьезный экзамен по своей профессии перед самими собой — самой строгой и въедливой экзаменационной комиссией.

Андраш Энекеш все чаще довольно улыбался и удовлетворенно хмыкал у меня за спиной. Наконец на ближайший вторник он назначил первую пробу гидрооргана.

В воскресенье я пришел на завод, решив проверить нашу машину, как следует обследовать и отладить ее самым тщательным образом. Я, честно говоря, очень боялся за свой гидроорган, как-то он выдержит экзамен перед, чужими людьми, которые будут выносить приговор.

Понятное дело, это их работа — выносить приговоры. А этот гидроорган, который я могу поднять двумя руками, на самом деле собрать потруднее, чем двадцатитонный гидравлический пресс-гигант. Тут никаких сомнений быть не может: я участвовал в сборке десятков таких великанов.