В заповедной глуши

   Он улыбнулся, вспомнив спор, который затеял сам же сегодня утром, когда они с дядей Михалом наткнулись на следы Одинца. Что-то заело в Вальке - и он поклялся, что выследит волка. Даже если неделю придётся жить в лесу. Михал Святославич усмехнул-ся и только окончательно раззадорил мальчишку. И вот результат... Хорошо ещё, что снег всё-таки лёг и настала -с диким опозданием, после почти апрельских дней января - "реальная" зима. Хоть лыжи можно в ход пустить...

   Заученными движениями, в которых не участвовал мозг, Валька работал топори-ком, и через короткое время был готов каркас укрытия, как две капли воды напоминав-ший рисунки из учебников по выживанию.

   Валька старательно застелил решётку лап-ником, поплотнее забросал его сверху снегом. Ла-пником же выстлал "спальное место", раскатал на нём спальник, поставил рюкзак. Прикатил об-любованные куски берёзок - толстые, мощные, хотя уже подтрухлявленные. Ото всей этой ра-боты мальчишка взмок и совершенно не ощущал холода, а вот когда присел разжигать костёр - понял, что уже не меньше минус тридцати. А к утру набежит и все сорок, похоже.

   Валька усмехнулся в темноту за разгораю-щимся огнём. Поставил рядом карабин и начал стаскивать меховые сапоги. Устроил их сушить-ся, поставил ноги в носках на лапник. Ровное и си-льное тепло лилось на него, отражалось от наве-

177.

   са и окутывало надёжным ласковым коконом. Мальчишка расстегнул полушубок и, нак-лонившись к рюкзаку, начал доставать из него продукты.

   Нарезанный хлеб в полиэтиленовой плёнке Валька в рюкзак не клал - нёс за пазухой, чтобы тот не промёрз. И не прогадал - консервы подёрнулись ледком прямо в банках. Но это ничего - оттают, а вот размороженный хлеб начинает крошиться и теряет весь вкус.

   Из горлышка открытого термоса повалил пар, резко пахнущий смородиной, брус-ничным листом и летом. Валька поймал себя на том, что улыбается этому запаху. Про-бормотал: "Ты совсем уже... дошёл," - и плеснул в кружку травяной чай. Положил на не-спешно горящее бревно в ряд три толстеньких обрубка. Огонь пригас на время, но потом разгорелся сильнее, темнота расступилась, увеличился светлый круг. Между сугробами пролегли чёрные тени, звук горящего дерева приглушил звон ручья.

   Валька неспешно жевал, глядя в пламя. Взмётывались и гасли оранжевые язычки. И в такт им появлялись и исчезали мысли. Валька ни о чём специально не думал - просто в голове всплывало то одно, то другое. Пока не возникла одна - главная - мысль.