В жаре пылающих пихт

С кем я говорю! спросил Хардорфф.

А ты кто?

Меня зовут Самуил Хардорфф, а ты кто?

Мое имя у свиньи под юбками намалевано, загляни как-нибудь, если интересует, и пусть Холидей медленно идет по коридору!

Не выгорит, сынок, сказал Хардорфф, каковым бы ни был твой план, я гарантирую, что все кончится прямо противоположно!

Это угроза?

Прямая как дорога в ад. И даже прямее.

Да?

Будь уверен, сынок.

Горбоносый ответил. А ты, папаша, будь уверен, что живым я не дамся! впервые меня без штанов поймали! но, спасибо господу, что мой старый приятель Холидей меня кое-чему научил за то время, пока мы с ним покуролесили по окрестностям! и я от сердца советую вам отретироваться восвояси! а если сунетесь, то ни бог, ни дьявол вас не спасут, может, вы убьете меня, может, ножами изрежете, пускай! но уж я, как добросовестный хозяин, побеспокоюсь, чтобы вы, как мои гости, от меня здоровенькими не ушли, я до глаз ваших, до носов паршивых, до ушей доберусь, попомните мое слово! а если выживу, на куски вас порежу да похлебку сварю!

Хардорфф посмотрел на Холидея.

Холидей сказал. Он блефует. И крикнул. Сложите оружие!

Хардорфф сказал. Нам нужен только твой индеец!

Горбоносый выкрикнул. Черноногий – не твоя опека!

Ты этому черноногому кто? Отец его?

Не отец.

А кто?

А кто я этому черноногому, по-твоему?

Хардорфф сплюнул.

Вот мне и любопытно, кто он тебе – что ты его в свою опеку записал. Дорогую цену заплатишь за неразумный ход!

Горбоносый хохотнул. Ты лучше другой вопрос задай!

Какой же?

Более уместный!

И что за вопрос?

Кто я самому себе?

Хардорфф смотрел в глубину коридора. И кто ты самому себе!

Тишина. Хардорфф различил нарастающий смех.

Над чем смеешься?

Горбоносый крикнул. Ты – дурак! Мы – никто друг другу, как и вы – никто! Он сам по себе, и я сам по себе, и ты сам по себе! Кто ответит, что нужно мне? Кто ответит, что нужно тебе? Это ясно как божий день. Нами движут свои причины. И мы непримиримы, когда дело касается нашей сути! Ты никогда не замечал, что другие люди не причастны к твоим поступкам? Он просто заблудившийся индеец, а мы с тобой не просто ли люди? Не просто ли индейцы! Не просто те, кто мы есть – сами по себе испокон веков! Он индеец. Мы индейцы! Для себя и для них. Чужаки друг другу! Но когда-то и я заблудился в пустыне, чтобы меня нашли чужаки! И вот мой зарок, что я пообещал отплатить добром на добро. Я никогда не состоял в отношениях с этим миром! С тобой – та же история! Пусть ты и не понял, но у нас с тобой, как и у черноногого – нет мира снаружи и быть не может! Только общий закон, но в нем – нет никакой силы, верно я размышляю, Холидей? Да, теперь я усвоил урок! Я устал от борьбы с человеком, ибо она бессмысленна, человек – есть раб, его Бог – страх! его отцы и его сыновья зло! И все это факты, не требующие никаких доказательств.

Хардорфф крикнул. С меня довольно этой бессмыслицы!

Горбоносый ответил. С меня тем более! Один на один! Мое последнее предложение. Дуэль между нами. Тобой и мной.

Ищи другого дурака, сынок. Моя дуэль – выстрел в спину.

Вчетвером, кроме Холидея, они прицелились в коридор, ожидая с напряженным выражением на застывших лицах.

Где наш скаут? спросил Хардорфф, пусть откликнется, если живой!

Молчание в ответ.

Выходите по одному! пусть наш скаут выйдет первым!

Минуту-другую они ждали ответа, но перестали слышать какие-либо звуки, кроме барабанной дроби дождя, а потом Хардорфф прошел по коридору, хрустя отвалившейся штукатуркой, с силой уперся плечом в расщепленный комод и сдвинул. За ним вышагивали трое братьев с револьверами наготове. Хардорфф заглянул в темную пустую комнату, где окно было открыто нараспашку, и врывающийся с ливнем ветер барабанил по полу, Хардорфф выглянул в окно, на улице внизу под дождем мокнул окровавленный матрац с несколькими размытыми отпечатками босых ступней и ладоней с растопыренными пальцами, и смотрящему бросилась в глаза удирающая, подволакивая ногу, фигура.

Сучий сын! крикнул он.