В живых не должен остаться никто!

К удивлению Олега коридор был абсолютно пуст — никто из милиционеров не бежал встревожено ему навстречу. Видимо, звон разбитого стекла остался не замеченным, как это ни странно.

Однако Олег быстро сообразил, почему такое могло произойти: в самом дальнем конце коридора громко работал радиоприёмник.

«Специально погромче включили, твари, — со злостью подумал Олег. — Это чтобы никто из посторонних не услышал, как они будут „обрабатывать“ девчонок. (О подобных развлечениях саровских милиционеров Олег уже слышал. Они хватали на улицах понравившихся им молодых девушек, подбрасывали им пакетики с „наркотой“, а затем везли в участок. Там, красочно описав им все ужасы тюремного заключения, они, в конце концов, предлагали уладить все дела мирно, то есть через постель. Многие от страха соглашались и потом об этом никому не рассказывали. Ну, а если кто и рассказывал, то дело до суда не доходило, по вполне понятным причинам). — Олега аж затрясло от подобной гнусности, и он крепче сжал в руке меч, напитывая его своей яростью. — Ну, ничего, так даже будет лучше. Моё внезапное появление будет для них более эффектным…»

Пронзительный девичий крик прервал размышления Олега и заставил его поторопиться. Сжав в руке меч, он быстро пробежал по коридору и с ходу пнул по двери, из-за которой доносилась музыка и отчаянные девичьи крики.

От сильного удара дверь распахнулась и с грохотом ударилась о противоположную стенку. Выставив вперёд меч, Олег стремительно влетел в комнату. Увиденная картина заставила его содрогнуться, уж больно она напоминала другую…

В маленькой комнатке, размером примерно три на четыре метра, находилось семь человек: пять милиционеров во главе с сержантом Ляшенко и две девушки. Недалеко от двери стоял старенький длинный кожаный диван, разложенный «книжкой» (очень удобно, можно одновременно трахать сразу двух девушек и даже быстро обмениваться партнёршами). На этот-то диван один из милиционеров и повалил одну из девушек, и, преодолевая её отчаянное сопротивление, стягивал с неё брюки вместе с трусиками. Девушка уже не кричала, а только громко плакала и умоляюще просила:

— Не надо… пожалуйста, не надо…

Но насильник не обращал на эти просьбы никакого внимания, он уже давно привык к ним.

Кровь ударила Олегу в голову. В глазах всё потемнело от ярости. Он видел перед собою не чужую, незнакомую ему девушку, а свою жену. Ярость, многократно усиленная магией меча, волной захлестнула его, уничтожая последнее, что ещё оставалось в нём человеческого. Он превратился в зверя, в настоящего зверя, кровавого демона мести. Да и людей в этих милиционерах он больше не видел. Издав короткое рычание, Олег бросился вперёд.

Сержант Ляшенко, пытавшийся было преградить ему путь, сильнейшим ударом ногой в живот был отброшен в глубь комнаты. Быстро перебросив меч в левую руку, Олег правой схватил насильника за волосы, рывком поднял его и, развернувшись, швырнул на противоположную стену. Магия медальона удесятерила силы Олег, поэтому бросок получился невероятно мощный. От удара кусками посыпалась штукатурка, и по стене поползли глубокие трещины.

Не давая милиционеру опомниться, Олег повторно схватил его за волосы и ярости начал бить головой о стену. После трёх мощных ударов лицо насильника превратилось в жуткое, кровавое месиво. Всё произошло так быстро, что он не успел даже вскрикнуть. Ударив милиционера ещё несколько раз, Олег с силой бросил его спиной на пол. Затем, с ненавистью смотря ему прямо в глаза, наступил ногой на горло и, перебросив меч обратно в правую руку, высоко поднял его для последнего удара…

Но в это время пришедший в себя сержант Ляшенко дрожащими пальцами вытащил из кобуры пистолет и три раза быстро выстрелил в спину Олегу.

Услышав звуки выстрелов, и почувствовав слабые уколы в спину, Олег медленно повернулся. Он не был даже ранен — магия медальона, как и обещал Торн, надёжно защитила его от пуль врагов.

— Ну что, получил, сука?! — в ярости выкрикнул сержант Ляшенко, опуская свой пистолет. — Получил?! Сдохни…

Но когда напавший неожиданно развернулся и повернул к нему своё лицо, Ляшенко мгновенно замолчал и в ужасе попятился назад — глаз у нападавшего не было, вместо них из глазниц вырывались две узкие полоски ярко-белого света. Это был не человек…

Возгласы ужаса вырвались одновременно у всех присутствующих в комнате.

— А-а-а, — не помня себя, в страхе закричал Ляшенко и, вскинув пистолет, выстрелил ещё три раза. Но напавшему на них «существу» (Ляшенко никак не мог подобрать другого, более правильного слова), пули не причинили ни малейшего вреда, и он продолжал медленно надвигаться на него. И главное — напавший продолжал молчать, и это было страшнее всего.

Продолжая медленно пятиться назад, Ляшенко, дрожащими от страха руками, вновь нажал на спусковой крючок пистолета — он отказывался верить, что пули бессильны против этого, неизвестно откуда взявшегося, «существа». «Этого просто не может быть! — упорно твердил его протестующий разум. — Любое живое существо можно убить!»