Ва-банк

Для моего друга Леона это дело закончилось ужасно, а мне повезло. Может, придется еще помочь Чилийцу, но это пока неясно: наверняка через месяц-другой он пошлет какого-нибудь дружка за своей кубышкой, чтобы заплатить адвокату или организовать побег. Между прочим, как мы договаривались, каждый прятал свою долю сам, чтобы не было никакой связи с другими. Я был против, но что поделаешь, если в преступном мире южноамериканских стран так заведено: как только операция завершилась, каждый за себя и Бог за всех.

…И Бог за всех. Если Господь действительно спас меня, то он поступил более чем великодушно. Но не может быть, чтобы Всемилостивейший помогал мне ковать орудие мести! Господь не хочет, чтобы я мстил, – я это знаю. Очень хорошо помню свой последний день на каторге в Эль-Дорадо, накануне полного освобождения. Тогда мне захотелось возблагодарить Бога католиков. В волнении я сказал Ему: «Что я могу сделать в доказательство того, что я искренне благодарен Тебе за Твою заботу?» И мне показалось, что я услышал голос, говоривший со мной: «Оставь помыслы о мести». И я сказал: «Нет, только не это». Значит, вряд ли Господь оберегал меня в этой истории. Невозможно. Мне просто повезло, вот и все. Чертовски повезло. Всевышнему и дела нет до подобного дерьма!

Но результат налицо – он зарыт там, под вековым деревом. Гора свалилась с плеч: теперь есть на что реализовать свой план, вынашиваемый целых тринадцать лет.

Будем надеяться, что война пощадила ублюдков, спустивших меня вниз по сточной канаве! Мне осталось ждать часа «Ч». А пока надо устроиться на работу и спокойно жить! Придет день, и я откопаю свое сокровище.

Самолет летел высоко в ярко-голубом небе над покровом белоснежных облаков. На такой высоте помыслы у всех чисты, вот и я думал о своих близких: об отце, матери, семье – и лучезарном детстве. А там, внизу, под белыми облаками, плыли грязно-серые, шел грязный, серый дождь – точная картина мироустройства на земле: жажда власти, жажда доказать, что ты выше других, сухая, бездушная, свойственная некоторым жажда уничтожить человека во имя достижения чего-то или оправдания содеянного.

Глава восьмая

Бомба

И вот я снова прибыл в Каракас, испытав огромное удовольствие от новой встречи с этим большим оживленным городом.

Вот уже двадцать месяцев, как я гулял на свободе, но пока так и не сумел стать полноправным членом общества. Легко сказать: «Теперь надо только работать!» – но попробуйте найти подходящую работу. Кроме того, я испытывал трудности в разговорном испанском, поэтому многие двери были передо мной закрыты. Поэтому я купил учебник по грамматике, заперся в своей комнате и решил, что буду учить, сколько потребуется, но обязательно хорошо овладею испанским языком. Терпения хватило ненадолго. Нарастала раздражительность: я никак не мог освоить произношение. Через несколько дней я забросил учебник подальше и отправился бродить по улицам и кафе в надежде встретить кого-нибудь из знакомых, кто мог бы мне помочь найти подобающее занятие.

Из Европы прибывало все больше французов, сытых по горло войнами и политическими передрягами. Одни бежали от правосудия, столь переменчивого и произвольного в зависимости от политических тенденций текущего момента, другие искали покоя – тихого пристанища, где можно было бы жить, не боясь, что ты под колпаком и что к тебе в любой момент могут прийти и посмотреть, чем ты дышишь.

Эти люди казались мне не похожими на французов, хотя они самые настоящие французы. И все же эти «честные граждане» не имели ничего общего с Шарьером-отцом и всеми теми, кого я знавал в детстве. Находясь в их обществе, я сталкивался с таким нагромождением бредовых идей, настолько отличных от того, что слышал в детстве, что я совсем переставал их понимать. Мне часто приходилось с ними спорить.

– Я думаю, что вам следует не забыть о прошлом, а перестать о нем говорить. Гитлер, нацисты, евреи, красные, белые, де Голль, левые – кого еще вам надо взрастить или убить в собственном сердце? Неужели даже после войны среди вас найдутся защитники нацизма, немецких или французских гестаповцев? Вот что я вам скажу: когда вы говорите о евреях, кажется, что вы источаете ненависть, натравливая один народ на другой.

Вы живете в Венесуэле, среди ее подданных, и все же вы не в состоянии усвоить такую замечательную философию этой страны. Никакой дискриминации ни по расовому, ни по религиозному признаку. Если кто и должен быть заражен вирусом мести, направленным против привилегированных классов, так это обнищавшая, самая обездоленная часть общества. А здесь этого вируса нет.

Вы даже не можете снова начать жить ради жизни. Неужели, по-вашему, жизнь должна быть вечным полем битвы между людьми, не разделяющими идеологии друг друга?