Валашский дракон

– Когда-то очень давно я беседовал с одним знающим полководцем, и он сказал мне, что победа непременно должна быть признана. Это значит, что мою победу должны признать или те, против кого я воевал, или те, кого я защищал. Однако в той ночной битве меня не признали победителем ни те, ни другие. Люди моей страны, которых я хотел защитить от турок, рады были бы сказать, что я одержал верх, но не могли, потому что враг не ушёл из моей земли и не стал просить о перемирии. Признаться, я сам поначалу думал, что выиграл сражение, и мои сановники так думали, но затем мы разуверились в этом. Что же касается турок, то они признали бы меня победителем, только если б султан оказался захвачен в плен или убит. Знаешь, лет семьдесят назад откуда-то с востока пришёл завоеватель по имени Тимур, с огромным войском. Он опустошил всю Турецкую землю, взял тогдашнего султана в плен и возил с собой повсюду в деревянной клетке. Султан не выдержал позора и отравился – вот что для турок означает слово «поражение». Если же христианские воины немного потрепали их, турки не падают духом, а султан продолжает именовать себя непобедимым.

– Неужели ту ночную битву никак нельзя назвать удачной для Вашей Светлости? – с недоверием спросил Джулиано.

– Её называют удачной только при дворе Матьяша, – сказал узник, – но тут случай особый. Когда состоялась та битва, мы с Матьяшем ещё были союзники, и к тому же я был его вассалом, поэтому он отчитывался папе римскому о моих походах против турок так, как будто затеял эти походы сам. Конечно, Матьяшу было выгодно считать все мои битвы победными. Вот и ночную битву он тоже назвал победной, а вслед за ним так думать стал весь двор, и ты тоже. Однако Матьяш обманывает сам себя. Он успокоился, потерял чувство опасности, но когда-нибудь это всё обернётся против его королевства. Что же это за победа, если враг снова ломится в ворота?

Ученик придворного живописца слушал, но почему-то не мог согласиться. Всё равно хотелось считать Дракулу победителем.

– Возможно, битва окончилась не совсем так, как хотелось бы Вашей Светлости, – сказал юноша, – но зато Ваша Светлость превзошли врага твёрдостью духа.

– Что именно ты подразумеваешь под этими красивыми словами? – с подозрением спросил кузен Его Величества.

– То, как султан испугался, увидев возле города Тырговиште множество кольев.

– Он не испугался, – покачал головой узник.

– Но ведь он схватился за голову и сказал: «Что же я могу сделать с этим человеком!»

– Он не хватался за голову. Восклицая так, Мехмед упрекал меня в том, что я решил досадить ему казнью множества турок вместо того, чтобы сразиться с турецкой армией в открытом бою при свете дня.

– И всё же я продолжаю считать Вашу Светлость победителем, – твёрдо произнёс флорентиец.

– Проиграл в шашки, поэтому не хочешь проигрывать ещё и в споре? – улыбнулся Дракула.

– Нет, Ваша Светлость ошибается, – ответил ученик придворного живописца, но теперь не совсем честно.

Узник меж тем в задумчивости встал с кресла и подошёл к окну, которое смотрело не в сторону реки, а в сторону горы.

– Хочешь пробудить во мне бодрость духа? – вдруг спросил заключённый. – Тогда, чем расточать хвалебные слова, лучше окажи услугу, – отворив раму, Дракула посмотрел куда-то через решётку.

– А что за услуга? – полюбопытствовал юный флорентиец. – Я с радостью, Ваша Светлость, если это в моих силах.

Заключённый повернулся и, подойдя к собеседнику, сказал, понизив голос:

– Я хочу, чтобы ты выяснил для меня кое-что. Уже много лет это не даёт мне покоя. Я хочу знать, что за дерево растёт неподалёку. Оно где-то там, за стеной, опоясывающей башню. Растёт возле тех ворот, что смотрят на север, я уверен.

– Дерево? – Джулиано подумал, что ослышался, а узник продолжал:

– Да. Я никогда не видел его, но весной, если ветер дует в мою сторону, до меня доносится тонкий сладковатый запах, потому что дерево цветёт. Оно зацветает в середине апреля, а иногда в мае, если ночи холодные. Я только успеваю привыкнуть к этому запаху, а затем он исчезает и возвращается только на следующий год. Что это? Черёмуха? Или, может, это вовсе не дерево, а куст сирени? Я хочу знать.

Флорентиец продолжал недоумённо смотреть на узника, а тот пояснил:

– Это и означает быть взаперти. Я не могу увидеть дерево, которое растёт совсем близко. Я лишь знаю, что оно существует. А ты свободен и можешь посмотреть. Вот и окажи мне услугу, чтобы я ощутил себя менее запертым, чем сейчас.

– Но почему Ваша Светлость просит именно меня? – не понимал Джулиано. – Ведь вокруг Вашей Светлости есть люди… охрана… или брадобрей. Почему Ваша Светлость ждали столько лет, чтобы попросить?

– Не говори так громко, – Дракула ещё больше понизил голос. – Я прошу именно тебя, потому что не хочу, чтобы об этом узнал комендант.

– О дереве? – ещё раз переспросил юный флорентиец.

– Комендант вполне может приказать срубить его, – сказал узник, – а я не хочу, чтобы оно было срублено.

– Но зачем господину коменданту рубить дерево? – по-прежнему не понимал флорентиец.