Валерий Гаврилин

Илья Яковлевич Рахлин пригласил Валерия на выпуск студии Мюзик-холла. Мы сидели в огромном зале, где заняты были только первые ряды, и слушали и смотрели номера выпускников. Девушки сменяли друг друга, похожие одна на другую. Валерий заскучал. И вдруг как вихрь ворвался на сцену маленький чертёнок, одетый в серый брючный костюм. Он садился с ходу на шпагат, проделывал какие-то немыслимые кульбиты, а потом запел, да так голосисто! Валерий шёпотом: «Да это ведь девчонка! Ай да молодец!» Подойдя к Илье Яковлевичу, Валерий спросил: «Кто эта талантливая девочка?» — «Галя Ефимова». Это имя запомнилось Валерию. И когда образовался дуэт Галины Ефимовой и Геннадия Екимова, то он с удовольствием давал им свои песни. Постепенно репертуар дуэта расширился: он насчитывал уже 14 произведений. Некоторые были сочинены вместе с Виктором Максимовым специально для них: «Душевный разговор» и музыкально-драматическая миниатюра «Акулина и Валентино». Галя с Геной приходили в наш дом на репетиции. Конечно, они волновались, но Валерий если и делал замечания, то по-доброму, а часто сам показывал, как нужно спеть ту или иную песню. Галя вспоминает: «Много я слышала исполнителей песен Валерия Александровича, но так, как исполнял свои песни сам композитор, не исполнял никто. Для него не только музыка была главной в песне, романсе, но и текст. Он так точно раскрывал содержание, так выстраивал драматургию каждого произведения, что иногда мне казалось, что он не просто великий композитор, но ещё и великий режиссёр» [21, 195].

Продолжая рассуждения Галины Ефимовой, подчеркнём, что исполнителям гаврилинских вокальных миниатюр необходимо воспринимать их музыкальный и поэтический текст многопланово, то есть ставить перед собой не только музыкантские, но и актёрские и даже режиссёрские задачи. Иначе как прочувствовать и донести до слушателя такие, казалось бы, простые, но в то же время глубокие переживания, которые сокрыты, например, в музыкальнопоэтических интонациях романса на стихи А. Володина «Простите меня»?

Эта знаменитая зарисовка Гаврилина (как, кстати, и песня «Бегут девушки») создавалась для фильма под названием «Графоман» (1983, режиссёр А. Белинский). Фильм композитору очень не нравился, поэтому от работы над ним он отказался. А два вокальных сочинения на стихи Володина остались[186].

По поводу стихотворения «Простите меня» его автор рассказывал, что сочинял эти строки, находясь в троллейбусной сутолоке — и, конечно, никак не ожидал, что они могут впоследствии соединиться со столь возвышенной интонацией. В ней и тихая просьба, и всепрощение, и светлая грусть по поводу неизбежного разрыва — будто все страсти и невзгоды давно отшумели, и героям остаётся лишь с грустной улыбкой произнести сокровенное:

Простите, простите, простите меня,

И я вас прощаю, и я вас прощаю.

Я зла не держу, это вам обещаю.

Но только вы тоже простите,

Простите меня, простите меня, Простите меня.

Забудьте, забудьте, забудьте меня,

И я вас забуду, и я вас забуду.

Я вам обещаю: вас помнить не буду.

Но только вы тоже забудьте,

Забудьте меня, забудьте меня,

Забудьте меня.

Как будто мы жители разных планет.

На вашей планете я не проживаю.

Я вас уважаю, я вас уважаю.

Но я на другой проживаю,

Но я на другой проживаю.

Прощайте, привет.

Прощайте, привет, прощайте, привет!

Прощайте, прощайте, прощайте,

Прощайте, прощайте, прощайте,

Прощайте, прощайте, прощайте,

Забудьте меня, забудьте меня, забудьте меня,

Простите меня![187]

Другой вокальный шедевр (его и романсом-то сложно назвать, скорее это развёрнутый монолог, маленькая моноопера) требует от певицы высочайшего мастерства перевоплощения: на сцене она должна прожить целую жизнь. Речь идёт о сочинении «Осенью» на стихи Т. Калининой (его в разное время исполняли М. Магдеева, И. Богачёва, Н. Герасимова, М. Поплавская).

Музыка глубоко трагедийна. В интонационном плетении широкой мелодики, в каждом её повороте и изгибе (словно композитор выводит тонкой чуткой кистью переменчивый женский лик) запечатлены малейшие душевные движения: восторг сменяется отчаянием, светлые воспоминания всякий раз разрушаются. Непригодны к новой действительности и прежние сюжеты и образы: сад, где каждое очертание напоминает о былой весне, ныне облетел дотла, «а завтра настанет снег».