Вальс в четыре руки

...Этот номер постепенно открывает перед нами Дорогу. Может быть, даже ту самую, которая серпантином опоясывает Вселенную и на которой, по древнему преданию, встречаются все... Начинается она где-то на Земле, а окончание теряется в звездных далях — там, где сияет воспетый библейскими пророками Горний Иерусалим...

Словно из ниоткуда, опять возникает пение ангелов, а из-за пронзенных рассветным солнцем облаков начинает литься добрый серебристый свет. «В райский сад приводят тебя ангелы, твой приход приветствуют праведники. И вводят тебя в небесный град Иерусалим...»

В восточной части купола засветилась робкая заря. Потускнели звезды, поплыли по небу уже знакомые перистые облака. В детский хор стали вплетаться мужские голоса, наполняя пространство новой энергией. Постепенно над горизонтом возник красный, насыщенный круг светила. Разгораясь, он поднимался все выше, а невидимый хор все пел и пел — о бесконечности мироздания, о неисчислимых дарах, о непостижимых красотах небесного Иерусалима...

Последние затухающие аккорды совпали с включением полного света — в маленьком планетарии древнего города наступил день. Хлопая глазами, я оглядел присутствующих. Некоторые вытирали слезы — наверное, они давно и хорошо знали Карло Д’Эспозито. А может быть, как и я, узнали его только сейчас.

— У тебя такой глубокомысленный вид, будто ты о чем-то очень сильно мечтаешь, — констатировал Маурицио, когда мы, щурясь от солнца, вышли на улицу.

   — Да, теперь мечтаю, — рассеянно отозвался я. — Знаешь, о чем? О настоящем планетарии у нас в РГГУ! Представляешь, как будет здорово — ни у кого нет, а у нас есть.

Маурицио пожал плечами и принялся заводить мотоцикл.

   — Значит, так и сбудется. Вот увидишь.

   — Почему ты так уверен? По-моему, идея архибредовая. — Я вздохнул. — Хотя и красивая...

Маурицио помолчал немного, подумал, потом бросил мне второй мотоциклетный шлем. Пытаясь поймать, я неловко взмахнул руками и чуть не уронил его на брусчатку мостовой. Маурицио покачал головой.

   — Просто давно тебя знаю. У тебя ведь как — чем безумнее мечта, тем у нее больше вероятности реализоваться. Так что надевай шлем, садись за мной, не переставай мечтать и не забудь позвать на открытие.

Не перестану. И не забуду...

Форе создал единственную в своем роде заупокойную мессу, которая уводит нас от страха смерти в царство чуткой ясности и совершенного счастья

(профессор Карло д’Эспозито).

Музыка в планетарии должна быть не фоном, не «гарниром» к повествованию, а собеседником, соавтором лектора, его полноправным партнером

(Лючия Бертончини, лектор Пизанского планетария).

Лада Исупова

«Под луной золотой»

Был у нас в институте такой предмет — «концертмейстерский класс», в миру «концкласс». Никто его всерьез не воспринимал, мало кто ходил, и вообще как бы и не предмет вовсе. У кого как, но и педагоги по этому предмету чаще очень либеральны, к студентам не пристают, на прогулы смотрят мягко, каждый занят своим делом — полное совпадение интересов. Однако шутки шутками, а экзамен есть, и его как-то надо сдавать, поэтому накануне сдачи начинается интенсивная подготовка, очередь к педагогам, пашут без выходных и первые и вторые. Экзамены обычно проходят тихо-мирно, но бывают, как говорится, варианты...

Была у нас в группе девушка Лиля — высокая, волоокая, замедленная. Училась она ни туда ни сюда и, возможно, дошла бы благополучно до диплома, но случилась у нее великая любовь, да такая, что учиться Лиля перестала, на занятия вообще не ходила, и стали ее отчислять по всем предметам. Семейство закатило ей скандал с выволочкой, но и это бы не помогло, кабы не жених, который провел суровую беседу и переломил ситуацию. Лиля забегала по педагогам, и ей дали шанс.

Как вы догадались, речь пойдет об экзамене по концклассу, программу которого Лиля добросовестно накануне выучила, показала педагогу и в день сдачи явилась в институт.