Вальтер Беньямин. Критическая жизнь

Хотя Ресслера больше интересовали сами письма, чем сопроводительные комментарии, Беньямин убедил его снабдить книгу новым предисловием и полностью напечатать вступительные заметки к отдельным письмам, которые Ресслер хотел сократить, чтобы они содержали только биографическую информацию. После недолгого дружелюбного торга Беньямин мог с удовольствием сообщить, что его предисловия с их «особенно живым тоном», который он считал необходимым дополнением к «мужественному и решительному» в своей массе языку писем, встанут в один ряд с его прозой прежних дней (см.: GB, 5:345). При издании книги были приняты особые меры к тому, чтобы закамуфлировать какие-либо намеки на политическую нежелательность содержимого антологии; помимо арийского псевдонима, под которым скрывался составитель, и патриотически звучавшего названия для обложки был выбран готический шрифт. Как и предвидел Беньямин, книга хорошо раскупалась. Она получила в целом благоприятные отзывы (один из рецензентов назвал ее «произведением литературного виртуоза») и в 1937 г. вышла вторым изданием, прежде чем в следующем году была замечена цензорами и попала в список книг, запрещенных нацистским министерством пропаганды.

Ни «Люди Германии», ни серия писем, опубликованных в Frankfurter Zeitung

, не были первой попыткой Беньямина составить антологию писем. Он еще в 1925 г. получил заказ от издательства Bremer Presse на составление антологии произведений Вильгельма фон Гумбольдта, которая должна была содержать ряд писем. В 1932 г. Беньямин с Вилли Хаасом опубликовал в Frankfurter Zeitung серию отрывков из прозаических текстов немецких авторов под названием «От гражданина мира к высшей буржуазии». Это собрание прозаических отрывков из Якоба Гримма, Иоганна Готфрида Гердера, Отто фон Бисмарка, Людвига Берне и Якоба Буркхардта, а также Канта, Гегеля, Гёте и Гейне своей формой явно предвещало «Людей Германии», хотя лишь немногие из отобранных для него текстов были письмами. Более того, составленная Беньямином «книга писем» имеет структурное родство с такими «монтажными книгами», как «Улица с односторонним движением» и «Берлинское детство на рубеже веков». В своем предисловии Беньямин утверждает, что письма, вошедшие в книгу, охватывают целое столетие – с 1783 по 1833 г.; более того, по его словам, при составлении книги он придерживался «хронологического» принципа. Ни одно из этих заявлений не подтверждается содержимым книги. Хотя письма и комментарии Беньямина в целом соответствуют обозначенному периоду и размещены более или менее в хронологическом порядке, самое раннее письмо в подборке на самом деле датировано 1767 г., а первым в книге помещено письмо, написанное в 1832 г.; следующим идет письмо 1783 г. Некоторые из писем Беньямин не датирует, тем самым маскируя то, что они выбиваются из хронологической последовательности. Более того, маскировка представляет собой одну из отличительных черт сборника: даже то, что он выдержан в духе несомненного классицизма – по сути, в его состав включены письма большинства ключевых культур немецкого культурного канона, – в данном случае представляет собой отвлекающий маневр, маскирующий скрытую атаку на испорченность и самодовольство. Разумеется, отчасти таким камуфляжем книга была обязана Ресслеру, вследствие политических и финансовых соображений надеявшемуся на хорошие продажи. Стратегии самого Беньямина были одновременно и более тонкими, и более подрывными.