Васек Трубачев и его товарищи

В разгар работы с улицы на зелёный пустырь вдруг доносился громкий знакомый голос диктора, передающего последнюю сводку. Работа останавливалась, взрослые и дети выбегали на улицу и, повернув головы к громкоговорителю, слушали сообщение с фронта. Те, которые не могли бросить работу, нетерпеливо спрашивали вернувшихся:

«Ну что там слышно? Как дела на фронте?»

Сегодня, заслышав сводку, Васёк выбежал на улицу вместе с Витей Матросом. Перегоняя друг друга, они помчались на голос диктора и, пристроившись позади собравшейся кучки прохожих, слушали утреннее сообщение. Витя Матрос стоял рядом с Васьком и не мигая смотрел горячими, чёрными, как угли, глазами на громкоговоритель.

Военные события владели всеми помыслами Вити – он не пропускал ни одной сводки, жадно слушал рассказы о героях и сам мечтал о подвигах.

В доме у Вити, на чердаке, под слуховым окном, долго лежал на боку старый ящик, когда-то заменявший ему корабль. Ещё не так давно Витя являлся на чердак и, воображая себя капитаном, командовал невидимыми матросами: «Команда, наверх! Убрать снасти! Надвигается шторм! Попросить ко мне Виктора Боброва!» – «Есть Виктора Боброва!» – отвечал сам себе Витя. «Виктор Бобров! Вам предстоит выяснить расположение противника. Возьмите запасную шлюпку и отправляйтесь немедленно!» – «Есть, капитан!»

Старый ящик превращался в шлюпку, он скрипел и бешено раскачивался.

Мать стучала щёткой в потолок.

«Витя, Витя! – кричала она. – Что ты там делаешь, противный мальчишка. Штукатурка сыплется с потолка».

Витя затихал, но ненадолго.

«Человек за бортом!» – вдруг отчаянно орал он, прыгая с размаху из «шлюпки» на старый ободранный диван с торчащими из ваты пружинами. Игра разгоралась снова.

Но с тех пор как началась война и любимый брат Вити ушёл на фронт, мальчик забыл свои детские забавы. Слуховое окно на чердаке затянулось паутиной, и в морозную зиму Витя сам порубил свой старый ящик матери на дрова.

Сейчас мысли Вити Матроса уносились к каменистым берегам под Севастополем, где сражался его старший брат – моряк Черноморского флота Николай Бобров.

С побелевшим от волнения лицом мальчик жадно вслушивался в каждое слово диктора:

«Неувядаемой славой покрыли себя защитники Севастополя. Они стойко и мужественно обороняют от немецко-фашистских захватчиков каждую пядь Советской земли…»[1]

Васёк мельком поглядывал на Витю, тихонько жал его тонкие загорелые пальцы.

«Брата вспоминает…» – с тёплой жалостью думал он.

Сводка кончилась. Прохожие постепенно разошлись, а Витя всё ещё стоял и, забывшись, смотрел вверх, на громкоговоритель. Васёк тронул его за плечо:

– Пойдём!

Витя медленно повернул к нему голову. В его глазах блестели слёзы. Васёк заволновался.

– Витя, он вернётся, твой брат, ты не бойся! – поспешно сказал он, чтобы утешить мальчика.

Ресницы у Вити дрогнули, сбрасывая светлые капли слёз, губы зашевелились, но он ничего не сказал, только покачал головой и вытащил из-за пазухи пачку писем, завёрнутых в газетную бумагу. Письма были смятые, зачитанные, с истёртыми, расплывшимися буквами. Витя развернул одну бумажку и прочитал дорогие слова, написанные ему братом перед боем.

Письмо было суровое, но между строк сквозила нежная, большая любовь к младшему братишке. Кончалось оно так:

«…Моряки стоят насмерть. Пусть советские люди крепки надеются на нас – будем бороться до последней капли крови. И ты, Витька, помни: коли не вернётся твой брат, значит, смертью храбрых погиб он на своём посту. И плакать о нём, братишка, не надо. Утешай мать, береги её за себя и за меня. Вырастешь – станешь моряком. Выйди в море, погляди на город-герой Севастополь, на прибрежные камни, политые нашей кровью, и сними, Витька, шапку перед славными защитниками-черноморцами. Был между ними и брат твой Николай…»

Мальчик опустил письмо. Глаза его сверкнули гордой решимостью:

– Кончу школу – стану моряком. И, если Родина даст мне какой-нибудь приказ, я не посрамлю брата!

Васёк с большим уважением смотрел на мальчугана, который с недетской суровостью преодолевал своё горе и твёрдо знал свой будущий путь.

Васёк с беспокойством подумал о себе. А кем будет он, Васёк Трубачёв? Какие-то неясные мысли тревожили его душу.

Он видел себя и командиром отряда, и строителем, и геологом, но во всём этом не было того главного, прямого, раз навсегда намеченного пути, который был у Вити.

Глубоко задумавшись, Васёк не слышал, как Витя тихонько потянул его за рукав и что-то сказал.