Василий III. Иван Грозный

Можно точно установить время, когда царь обращался в архив по поводу дела Ростовского. Подлинная опись царского архива 60-х годов XVI в. заключала в себе следующий параграф: «Ящик 174. А в нем отъезд и пытка во княже Семенове деле Ростовского». Подле приведенных строк хранители архива сделали помету: «Взято ко государю во княж Володимерове деле Ондреевича 7071 июля в 20 день, взят ко государю».

Вспомним теперь, что как раз 20 июля царь вернулся в Москву из Слободы, где он занимался расследованием измены брата князя Владимира. Знакомство с судным делом помогло монарху быстро завершить розыск и составить обвинение.

Иван IV был человеком жестоким и мнительным, менее всего склонным прощать своих врагов. Помиловав брата, он вовсе не желал предать забвению измену собственных бояр. Из приписки к Синодальному списку следует, что в заговоре Старицких участвовали «княз Петр Щенятев и княз Иван Турунтай Пронской и Куракины родом и Го (зачеркнуто) и княз Дмитрей Немой и княз Петр Серебреной». Княгиня Евфросинья Старицкая происходила из рода Патрикеевых, к которому принадлежали также Щенятевы, Куракины и Голицыны. Первоначально автор приписки намеревался обличить бояр Голицыных. Писец успел записать лишь две первые буквы «Го». Но тут царь переменил намерение и велел писцу вычеркнуть начатое слово. Ко времени суда над Старицкими в 1563 г. старших Голицыных не было в живых, и указание на них утратило актуальность.

Летописный перечень изменников-бояр был проскрипционным списком, который давал самодержцу возможность расправиться со своими врагами при возобновлении конфликта. Разгром думы в этом случае был неизбежен.

В письме к Курбскому 1564 г. царь вновь затронул тему измены Ростовского. Строки из послания выглядят как краткий пересказ более пространного летописного известия. Сочиняя письмо Курбскому, Грозный не обращался в архив, а писал по памяти, отчего допустил некоторые оговорки. Так, укоряя Семена Ростовского за поношение царских детей, он забыл, что в дни бесед изменника с литовским послом в царской семье не было детей: наследник престола погиб вследствие несчастного случая, а второй сын у Ивана IV еще не родился.

«Сказание о мятеже», занесенное на поля Царственной книги, написано тем же почерком и посвящено тому же сюжету, что и синодальная приписка. Но если одна приписка опиралась на документы, другая носила совсем иной характер. Центральное место в «Сказании» занимают царские речи, произнесенные в день «мятежа» в думе. Сочинение вымышленных речей, соответствующих характеру героя, отвечало издавна сложившимся канонам летописания. Речи «Сказания» небыли исключением. Но их своеобразие заключалось в том, что царские речи были-сочинены не летописцем, а самим государем. В царских речах можно обнаружить текстуальное сходство с посланием Грозного в Москву 1565 г., что весьма важно с точки зрения атрибуции и датировки «Сказания».

«Сказание о мятеже»

«…побежите с ним в чюжую землю, где Бог наставит».

Послание царя к думе и духовенству (1565)

«…и царь… оставил свое государьство и поехал, где вселитися, идеже его, государя, Бог наставит».

Крамольные речи бояр-заговорщиков переданы в приписках следующим образом:

Синодальный список

«…только нам служити царевичу Дмитрею, ино нами владети Захарьиным и чем нами владети Захарьиными, ино лутчи служити князю Владимеру Ондреевичю».

Царственная книга

«…ведь де нами владети Захарьиным, и чем нами владети Захарьиным, а нам служити государю малому, и мы учнем служити старому князю Володимеру Ондреевичю».

В первом случае составитель летописи, по-видимому, привел цитату из «пыточных речей» (протоколов допроса) Ростовского. Во втором случае он сослался на донос конюшего боярина И. П. Федорова, передавшего царю крамольные толки бояр.

По-видимому, в распоряжении редактора не было письменных доносов, которые можно было затребовать из архива. «А после того, — значится в «Сказании», — государю сказывал боярин Иван Петрович Федоров, что говорили с ним бояре…»; «да государю же сказывал окольничей Лев Ондреевич Салтыков, што говорил ему, едучи на площади, боярин…». Речи верных бояр имели значение устных свидетельских показаний. К 1563–1564 гг. И. П. Федоров и Л. А. Салтыков находились в приближении у царя и в любой момент могли верноподданнически подтвердить давний донос.

Д. Н. Альшиц полагает, что приписку к Царственной книге Иван IV сделал после написания письма Курбскому, при этом он лишь перенес аргументы, адресованные боярину, на страницы летописей. Такое предположение сомнительно. В приписке царь не ставил под сомнение лояльность Алексея Адашева, тогда как в письме Курбскому изображал его главой заговорщиков, желавших погубить царскую семью.

Почему автор «Сказания» не учел версию, изложенную в царском письме Андрею Курбскому, и не внес в летопись сведения об Адашеве как «начальнике» мятежа? Вывод очевиден: «Сказание» было составлено ранее лета 1564 г., времени написания письма Курбскому.