Василий Тёркин

За рекой еще Угрою, Что осталась позади, Генерал сказал герою: — Нам с тобою по пути…Вот, казалось, парню счастье, Наступать расчет прямой: Со своей гвардейской частью На войне придет домой.Но едва ль уже мой Тёркин, Жизнью тертый человек, При девчонках на вечерке Помышлял курить «Казбек»… Все же с каждым переходом, С каждым днем, что ближе к ней, Сторона, откуда родом, Земляку была больней.И в пути, в горячке боя, На привале и во сне В нем жила сама собою Речь к родимой стороне:— Мать-земля моя родная, Сторона моя лесная, Приднепровский отчий край, Здравствуй, сына привечай!Здравствуй, пестрая осинка, Ранней осени краса, Здравствуй, Ельня, здравствуй, Глинка, Здравствуй, речка Лучеса…Мать-земля моя родная, Я твою изведал власть, Как душа моя больная Издали к тебе рвалась!Я загнул такого крюку, Я прошел такую даль, И видал такую муку, И такую знал печаль!Мать-земля моя родная, Дымный дедовский большак, Я про то не вспоминаю, Не хвалюсь, а только так!..Я иду к тебе с востока, Я тот самый, не иной. Ты взгляни, вдохни глубоко,

Встреться наново со мной.Мать-земля моя родная, Ради радостного дняТы прости, за что — не знаю, Только ты прости меня!..Так в пути, в горячке боя, В суете хлопот и встреч В нем жила сама собою Эта песня или речь.Но война — ей все едино, Все — хорошие края: Что Кавказ, что Украина, Что Смоленщина твоя.Через реки и речонки, По мостам, и вплавь, и вброд, Мимо, мимо той сторонки Шла дивизия вперед.А левее той порою, Ранней осенью сухой, Занимал село героя Генерал совсем другой…Фронт полнел, как половодье, Вширь и вдаль. К Днепру, к Днепру Кони шли, прося поводья, Как с дороги ко двору.И в пыли, рябой от пота, Фронтовой смеялся люд: Хорошо идет пехота, Раз колеса отстают.Нипочем, что уставали По пути к большой реке Так, что ложку на привале Не могли держать в руке.Вновь сильны святым порывом, Шли вперед своим путем, Со страдальчески-счастливым, От жары открытым ртом.Слева наши, справа наши, Не отстать бы на ходу.— Немец кухни с теплой кашей Второпях забыл в саду.— Подпереть его да в воду.— Занял берег, сукин сын!

— Говорят, уж занял с ходу Населенный пункт Берлин…Золотое бабье летоОставляя за собой, Шли войска — и вдруг с рассвета Наступил днепровский бой…Может быть, в иные годы, Очищая русла рек, Все, что скрыли эти воды, Вновь увидит человек.Обнаружит в илах сонных, Извлечет из рыбьей мглы, Как стволы дубов мореных, Орудийные стволы;Русский танк с немецким в паре, Что нашли один конец, И обоих полушарий Сталь, резину и свинец;Хлам войны — понтона днище, Трос, оборванный в песке, И топор без топорища, Что сапер держал в руке.Может быть, куда как пущеИ об этом топореСкажет кто-нибудь в грядущей Громкой песне о Днепре;О страде неимоверной Кровью памятного дня.Но о чем-нибудь, наверно, Он не скажет за меня.Пусть не мне еще с задачей Было сладить. Не беда.В чем-то я его богаче, — Я ступал в тот след горячий. Я там был. Я жил тогда…Если с грузом многотонным Отстают грузовики, И когда-то мост понтонный Доберется до реки, —Под огнем не ждет пехота, Уставной держась статьи, За паром идут ворота;Доски, бревна — за ладьи.

К ночи будут переправы, В срок поднимутся мосты, А ребятам берег правый Свесил на воду кусты.Подплывай, хватай за гриву, Словно доброго коня.Передышка под обрывом И защита от огня.Не беда, что с гимнастерки, Со всего ручьем течет…Точно так Василий Тёркин И вступил на берег тот.На заре туман кудлатый, Спутав дымы и дымки, В берегах сползал куда-то, Как река поверх реки.И еще в разгаре боя, Нынче, может быть, вот-вот Вместе с берегом, с землею Будет в воду сброшен взвод.Впрочем, всякое привычно, Срок войны, что жизни век. От заставы пограничной До Москвы-реки столичной И обратно — столько рек!Вот уже боец последний Вылезает на песок И жует сухарь немедля, Потому — в Днепре намок.Мокрый сам, шуршит штанами. Ничего! — На то десант.— Наступаем, Днепр за нами, А, товарищ лейтенант?..Бой гремел за переправу, А внизу, южнее чуть — Немцы с левого на правый, Запоздав, держали путь.Но уже не разминуться, Тёркин строго говорит: — Пусть на левом в плен сдаются, Здесь пока прием закрыт.А на левом с ходу, с ходу Подоспевшие штыки

Их толкали в воду, в воду, А вода себе теки…И еще меж берегами Без разбору, наугад Бомбы сваи помогали Загонять, стелить накат, Но уже из погребушек, Из кустов, лесных берлог Шел народ — родные души — По обочинам дорог…К штабу, на́ берег восточный, Плелся стежкой, стороной Некий немец беспорточный, Веселя народ честной.— С переправы? — С переправы. Только-только из Днепра. — Плавал, значит?— Плавал, дьявол, Потому — пришла жара… — Сытый, черт! Чистопородный.— В плен спешит, как на привал…Но уже любимец взводный — Тёркин в шутки не встревал. Он курил, смотрел нестрого, Думой занятый своей. За спиной его дорога Много раз была длинней.И молчал он не в обиде, Не кому-нибудь в упрек. Просто больше знал и видел, Потерял и уберег…— Мать-земля моя родная, Вся смоленская родня, Ты прости, за что — не знаю, Только ты прости меня! Не в плену тебя жестоком,По дороге фронтовой, А в родном тылу глубоком Оставляет Тёркин твой. Минул срок годины горькой, Не воротится назад…— Что ж ты, брат, Василий Тёркин, Плачешь вроде?..— Виноват…