Ватага. Атаман

– Полных шесть лет осаждал священный Царьград османский султан Баязид, и токмо явленное Господом нашим чудо спасло город от падения, – сложив ладони перед собой, начал свой рассказ архиепископ. – Нищета и голод легли непереносимой тяжестью на защитников Царьграда. Многие из них, не в силах снести подобной муки, по веревкам и лестницам спускались с крепостных стен и ради спасения живота своего сдавались османам в полон. Стены опустели, ибо последние защитники не могли держать оружия, падая от голода, и токмо высота каменных укреплений не позволяла воинам султана ворваться на улицы города… И в тот час, когда никто уже не надеялся на спасение, а священники молили уже не об избавлении от врага, а о скорейшей смерти, могучий Тамерлан обрушил свои тумены на южное османское порубежье. Султан Баязид, сняв осаду, кинулся спасать державу от сей напасти и сложил голову в смертной битве[62]. Чудо чудное отвернуло исконного османского ворога от стен православной столицы. Вот уж не знаю, сын мой, по какому такому наущению чудом уцелевший император ныне отогревает сию змею у себя за пазухой?

– Тогда что тебя беспокоит, отче?

– Путь твой, княже, лежит через земли исстари православные, – ответил священник. – Княжество Молдавское, под иго польское попав, тоже немало натерпелось от нашествия латинянского, однако вера отчая выстояла в сердцах православных, и господарь Лацко отверг ересь папскую, запросил себе епископов христианских от митрополита Антония. Так что в землях сих ныне наши единоверцы проживают. За Молдавским княжеством лежит Валахия, также издревле православная, не раз к тому же с османами воевавшая.

– Вот оно как… – прищурился Егор, вспоминая карту и распланированный путь к Босфору. – Ну, коли православные, пусть к походу моему присоединяются. От лишнего союзника я не откажусь. Встанут под мою руку – получат свою долю от победы. Попытаются помешать – сотру в порошок и земли татарам раздам.

– Коли в союзники господарей Александра и Мирчу привлечь желаешь, сын мой, надо бы хоть как-то упредить их о желании таком. Ибо, внезапно увидев на землях своих рати бесчисленные, они ни о чем, кроме войны, помышлять не смогут.

– Дай припомню… Княжество Валахское в низовье Дуная по обе стороны от него лежит, с османами там гранича? А Молдавия по берегам реки Прут тянется, от впадения его в Дунай и до самого истока?

– Верно, княже, – согласно кивнул архиепископ.

– Тогда, отче, отпиши им грамоты… Коли дружны они интересам моим, пусть через земли свои пропустят. От Молдавии мне нужны проводники и провиант на привалах, от Валахии – чтобы корабли мои на Дунай невозбранно пропускала, а османские, наоборот, топила. Ну, или хотя бы обратно в море заворачивала. Ратников просить не стану, но если дадут, не откажусь. Вот, пожалуй, и все. Коли на границе проводники не встретят, стало быть, от дружбы отказались. Буду считать за врагов.

– Ты просишь, чтобы им написал я? – удивился Симеон.

– Больше некому, отче, – пожал плечами Вожников. – Мы ведь за православие сражаемся, за истинную веру, а не разбойничаем, ровно тати. Ты в землях русских ныне архиерей верховный. Кому, как не тебе, к их совести взывать и о целях наших сказывать? Выбери монахов разумных, лучше постарше возрастом, их с письмами и отправим. Верховому гонцу мои полки все равно не обогнать, посему поплывут на стругах. Под парусом, да с гребцами недели на две главные силы обгонят. И чина своего при том суетливостью не уронят.

– Я не верховный, – покачал головой новгородский пастырь и осенил себя крестным знамением, смиренно поцеловал нагрудный крест. – Волею Божией и патриарха Вселенского блюстителем всея Руси митрополит Фотий поставлен.

– Чего-то затихарился он куда-то, целый год ни слуху ни духу… – почесал в затылке Егор. – На что нам такой «блюститель»?

– Я бы на его месте тоже «затихарился», – не смог сдержать улыбки отец Симеон. – Уж очень рьяно ты меня в пастыри всерусские продвигаешь. А место занято. Я так мыслю, все знают, что с людьми случается, кои не на своем месте неудачно оказались.

– Да ладно, – рассмеялся Вожников. – Разве я кровожаден? Пусть живет.

– Я знаю, что ты добросердечен, сын мой, – согласно кивнул архиепископ. – Но все равно бы не рисковал.

– А раз так, говорить от имени русского православия придется тебе, отче, – подвел итог беседе Егор. – Так ты напишешь послания к господарям?

– Готовь струги, сын мой. К вечеру я выберу достойных сего поручения посланцев.

– Отлично. – Князь Заозерский поднялся и на ходу выскочил из возка, громко хлопнув за собой дверцей. Немного пробежался по инерции, остановился, поднял глаза к небу: – Фу-уф, ну и жара. Как тут люди живут?

– А татары, вон, в халатах ватных скачут. – Федька, не спускаясь с седла, подвел ему коня. – Я бы сварился.

– Я бы тоже… Подожди! – Егор свернул к прибрежному кустарнику, быстро разделся, продрался через ветки и с наслаждением бухнулся в прохладную воду… – Ой, как хорошо!