Вавилон

– Ты думаешь, что у меня такое же бесчувственное и жестокое сердце, как у тебя… Хочу вина… Я пью, чтобы забыть… Можешь не бояться меня, я подожду, когда ты подобреешь… Ты все-таки станешь моей… Ты будешь возлюбленной халдейского владыки, и твоему ненаглядному никогда не дождаться тебя… Но сегодня я страшно устал от этого заседания. Мне надо набраться сил.

– Засни, государь, сон укрепляет силы.

– Мне надо выспаться.

Он повалился на шелковые подушки.

– Сон укрепляет силы, говоришь?

– Да, сон возместит утраченные силы.

– Вот видишь, а я по нескольку ночей не сплю.

– Тебя, наверное, гнетут тяжелые думы.

– Навуходоносор!

– Но ведь он умер.

– Не верь. Он постоянно преследует меня и говорит, что он истинный владыка Халдейской державы. Обвиняет меня в том, что я привел в упадок страну, за которую его армия пролила столько крови. Все нашептывает, что я должен иметь армию, если хочу быть настоящим властелином, каким был он. У меня будет армия, еще сильнее, чем была у него. Так решил сегодня государственный совет, и Набусардар займется этим. Я буду самым могущественным властелином в мире. Но Навуходоносор говорит мне, что прежде мне надо стать халдейским царем. Разве я не халдейский царь? – Он устремил на нее помутневший взор. – Я владыка Вавилонии?

– Владыка. И лежи спокойно.

– И царь царей?

– Царь царей.

– И владыка мира?

– Владыка мира.

– И все-таки я не могу уснуть, – пожаловался он. – Еще вина.

Она унесла вино в противоположный угол опочивальни, чтобы его аромат не смущал царя.

Когда она вернулась к нему, он сказал:

– В Халдейском царстве все ждут моей смерти.

– Прогони мрачные мысли, государь. Спи спокойно. Завтра ты трезво подумаешь обо всем и отпустишь меня. А я за это буду охранять тебя до утра.

– Ты, конечно, не знаешь, – говорил он, не слушая ее, – откуда тебе знать! Евреи и персы подстрекают население против меня. Эсагила подстрекает против меня аристократию. Сама Эсагила тоже против меня, потому что ее восстанавливают против меня боги. И боги против меня, они сами хотят править Халдейской державой. Сегодня меня дважды собирались убить. Первый раз мне спасли жизнь мои солдаты, второй раз Набусардар. Но и им я не могу доверять. Говорят, Набусардар сам хочет быть царем, а моя армия хочет быть его армией. Солдаты за него. Скоро все оставят меня. Дни мои полны жгучей тревоги, а ночи терзают бессонницей. Я боюсь, что стража уснет у дверей и меня убьют.

Дария не узнавала в этом жалком человеке воинственного и жестокого царя Халдейской державы, о крутом нраве которого шла слава за пределами его страны.

Вино парализовало в нем остатки воли, и он не сознавал, что исповедуется перед незнакомой чужестранкой. Он беспокойно метался на подушках и был рад, что может излить душу. У него вылетело из головы, что дочь Сириуша схвачена тайной службой халдейской армии и может воспользоваться его слабостью.

Но Дария словно и не слышала Валтасара, она сидела на скамье в решимости дождаться утра.

Валтасар затих, и она подумала, что он заснул. Но вдруг царь приподнялся и послал ее проверить, не спит ли стража, и пригрозил, что, если она вздумает бежать, солдаты убьют ее – так им приказано. Она несколько раз выходила, но только за порог и тотчас возвращалась. Не видя вокруг никого, она рассудила, что будет сама охранять царя и разбудит его, когда понадобится. Сейчас ее безопасность зависела от его безопасности.

Заглянув, нет ли кого за занавесами, она успокоила царя:

– Спи спокойно, государь. Стража несет свою службу. А если заснут они, то не засну я.

– Ты сильная… я знаю… я ведь держал тебя в объятиях…

– Значит, можешь надеяться на меня. Я защищу тебя.

– Потому, что я не велел пронзить тебя копьем?

– Потому, что я так хочу.

– Ты все еще непреклонна, но царь, может быть, полюбит тебя.

Он уже был не в состоянии повернуть голову, не мог даже поднять веки. Он пошарил рукой, и как испуганный ребенок тянется к матери, так и он попросил ее присесть рядом, крепко ухватил ее за руку и уснул.

Пожалуй, впервые с тех пор, как он стал царем, Валтасар спал спокойно. Набусардар собирался с утра утвердить с Валтасаром расходы на оборону, но царь проснулся только к полудню.

Наступил день, но никто не отваживался прервать сон государя. Слуги ходили мимо его спальни на цыпочках, а часовые менялись у его дверей совершенно бесшумно.

Дария долго сидела, не смыкая глаз, у постели Валтасара и все думала о северной стране с темными горами и бегущими облаками. В спальне горели светильники, а за стенами дворца вовсю сияло солнце, когда усталость сморила Дарию и голова ее склонилась на грудь.

Она уснула.

В стране между Тигром и Евфратом полдень.

Обычный полдень, когда солнце изнуряет людей до полусмерти, когда каждый уголок земли пышет жаром и нет, кажется, места, где бы можно было хоть на минуту укрыться и передохнуть от зноя.

Корням уже не под силу держать стебли. Ветви деревьев устало поникли, а листья едва шевелятся под редкими ленивыми порывами ветра. Люди и животные словно раскалились от зноя. Пропитанную потом, липкую одежду беспощадно пронизывают острые, как иглы, солнечные лучи.