Вавилон

Все помещение пятого этажа было усеяно сверкающими звездами на бледно-желтом фоне. Его взору явилась в блеске девической красоты небесная Иштар, дочь бога Ану и жены его Анту. Она стояла на спине золотого льва. В одной руке у нее был круг, в другой – жезл со знаком месяца. Нанаи была посвящена этой богине и походила на нее. Растроганный, он перевел взгляд на двери, за которыми его ждала Нанаи.

Но тут же заставил себя снова вернуться к башне Эвриминанки.

Над шатром Иштар возвышались еще два этажа. Шестой, цвета небесной лазури, где пребывал святой Набу, посредник между богами и людьми, и седьмой, залитый серебряным светом, со статуей владыки ночи, бога Сина.

Напоследок он мысленно остановил взор на самом верху, где помещалась обсерватория. В ней двое ученых мудрецов изучали небосвод. Один из них был страстным последователем греческого философа Фалеса из Милета, который первым высчитал и предсказал затмение солнца на двадцатом году правления Навуходоносора, в то время как раз приступившего к осаде финикийского города Тира. О втором звездочете говорили, что на нем почиет благословение богов.

Набусардар все еще мысленно созерцал обсерваторию, когда в комнату вошла Тека и принесла миску с мирсой – кушаньем из меда и оливкового масла.

– Я пришла будить тебя, господин.

– Я уже не сплю, добрейшая Тека.

– Как ты почивал и был ли спокоен твой сон?

– Не понимаю, что со мной происходит, – проговорил он, рассматривая ее ожерелье из ракушек, – не понимаю ничего, что приходится видеть и слышать в последнее время. Снился мне удивительный сон, Тека.

– Не позвать ли мага, чтобы он истолковал его?

– Нет-нет, – задумчиво ответил он. – Мне надо ехать в Вавилон, к моей армии.

– А как быть с госпожой твоего сердца?

Он снова посмотрел на двери, которые вели из его опочивальни в комнаты Нанаи. Глубоко и шумно вздохнул, словно собирался вобрать в себя весь воздух комнаты.

Не сводя глаз с шерстяного занавеса на дверях, повторяющего цвета башни Эвриминанки, он глухо сказал, и его голос доносился как сквозь завешенное окно:

– Я хочу ее видеть, Тека. Я должен увидеть ее.

Тека подала ему утреннюю одежду, расчесала волосы и надела на них золотой обруч. Его иссиня-черные кудри отливали блеском. Лицо повеселело. Едва он заговаривал о Нанаи, как во всем его облике появлялось радостное нетерпение.

– Привести ее сюда, господин? – переспросила она для верности.

– Да, приведи, – ответил Набусардар.

В эту минуту Нанаи стояла перед зеркалом, с изумлением изучая свой наряд.

На ней было одно из одеяний, приготовленных по распоряжению Набусардара, – легкое платье из тонкой белой шерсти, вышитое голубыми, ясными, как небесная лазурь, нитками. Правда, Тека выбрала ей платье, расшитое золотом, но Нанаи остановилась на этом, оно показалось ей скромнее других, более подходящим для нее после того, в котором она пришла из деревни Золотых Колосьев. Прежде она не носила длинных платьев, и вот впервые на ней был наряд до самых щиколоток. Лазурное шитье внизу, вокруг шеи и на плечах оттеняло ее волосы, которые Тека причесала по-своему. Они не были распущены по плечам, а стянуты тугим узлом на затылке, на лбу же искусно уложено несколько завитков. Тека хотела подкрасить ей румянами щеки и губы, подвести глаза, но Нанаи воспротивилась. Она позволила только слегка тронуть лицо белилами, которые несколько смягчили загар. На ногах у нее были сандалии из голубой кожи с белой шнуровкой. В волосах – гребень с двумя жемчужинами.

Она стояла перед зеркалом и ждала, когда Тека подаст ей знак, что она может предстать перед Набусардаром.

Тека уже раздвинула занавес и взялась за ручку двери, когда Набусардар вдруг передумал и остановил ее:

– Или нет, погоди, Тека. То есть…

Удивленная Тека вернулась.

– Смею ли я, Непобедимый, обратиться к тебе вместо нее, чтобы ты не менял своего решения? Дочь Гамадана просит выслушать ее. Она уже одета и ждет в соседней комнате.

– Чтобы я ее выслушал? Она рассказывала тебе что-нибудь?

– Да, Непобедимый! Я многим обязана ее тетушке Табе, да пошлют ей боги мирный сон в царстве мертвых. Таба была сестрой доблестного воина Синиба. Памятью обоих прошу тебя, Непобедимый…

Взор Набусардара омрачился. Если бы речь шла о любви, его избранница, конечно, не стала бы изливаться Теке. Видно, дело в чем-то другом.

Он раздраженно спросил:

– Чего хочет дочь Гамадана?

– Она просит твоей защиты перед Эсагилой. Скоро празднества Иштар, и высокочтимый Исме-Адад приказал похитить Нанаи, если она откажется участвовать в них. Она ищет защиты у тебя, светлейший.

– Так вот в чем дело, – проговорил он, – ее сюда привел страх перед Эсагилой… А я, легковерный, подумал бог весть что…

Он понурил голову, плечи у него опустились.

Он пытался подавить в себе чувства, вызванные этим открытием, но обида изменила его лицо. Оно покрылось сеткой морщин, горе углубило и подчеркнуло их, и они пролегли на лице, как песчаные каналы в краю, изнывающем от безводья.

Наконец он сказал изменившимся голосом: