Вдова на один день

Станислав выругался, правда, так, что услышал его один Гуров, сидевший рядом. Орлову же хватило одного кислого выражения физиономии Крячко, чтобы понять, что тот о нем думает.

– Все, остальные свободны! – подвел итог Орлов, и все опера с облегчением поднялись со своих мест.

Не стал отделяться от коллектива и Гуров. Вообще-то ему было чем поделиться с Петром, но он видел, что сейчас генерал-лейтенант переключился на Крячко, и решил пройти к нему после того, как тот освободится.

– Лева, а ты разве не со мной? – в спину окликнул его Крячко.

– Нет, я в кабинет, – ответил Гуров, обернувшись и поймав на лице лучшего друга следы разочарования.

Крячко явно не хотелось самому пререкаться с Орловым и оправдываться, почему он, черт подери, до их пор не нашел ни одного из пропавших, выслушивать, что он подводит весь Главк и из-за него одного все могут быть лишены премии. В последнее сам Крячко не верил совершенно, потому что знал, что Орлов не станет выпячивать перед министром ни его самого, ни дела, которыми он занимался, чтобы самому не краснеть перед начальством и не брать на себя огрехи подчиненных. Да и не считал Орлов в душе Крячко виноватым: он знал, что Станислав делает все, что в его силах. Но как начальник чувствовал себя обязанным держать своих оперов в тонусе, чтобы не забывались. Да и перед грядущей проверкой хотелось почувствовать собственную власть – это тоже по-человечески можно было понять. Так что Крячко особо не переживал. Орлова он не то что никогда не боялся, он даже не воспринимал его нарекания всерьез – слишком долго они дружили. Просто ему совершенно не хотелось тратить это чудесное солнечное утро на выслушивание ворчаний своего начальника.

«Ничего, – утешил себя не привыкший унывать Станислав, умеющий находить во всем светлые стороны. – Зато проветрюсь в генеральском кабинете, отдохну от жары!»

В кабинете Орлова была установлена мощная сплит-система, единственная во всем Главке, и в периоды особой жары сотрудники любили заскакивать к генерал-лейтенанту под предлогом какого-нибудь срочного дела, которое растягивалось порой на час – никому не хотелось расставаться с прохладой, пусть даже искусственной.

Гуров же направился в свой кабинет и с облегчением подумал, что пробудет в одиночестве как минимум полчаса. Сейчас он намеревался поразмыслить над тем, что было сделано и выявлено по делу утопленников за последние дни и предаться своему любимому занятию – анализу фактов, обстоятельств и деталей, а затем обратному процессу – связыванию их воедино.

Те, кто знал Гурова лишь поверхностно, могли предположить, что излюбленное занятие оперативника – это гонки, преследования, стрельба и прочий экшен. Однако стихия Гурова была иной. Больше всего он любил думать. Думать, размышлять, строить версии и делать выводы. И лучше всего ему это удавалось, когда он был один. Нет, посоветоваться, конечно, всегда неплохо. В конце концов, пословицу «Одна голова хорошо, а две лучше» еще никто не отменял. И все же к главному выводу Гуров всегда приходил самостоятельно. Догадка, порой теплившаяся едва тлеющей головешкой, вдруг вспыхивала яркой искрой, разгораясь в полное пламя, сжигающее завесу тайны. И со стороны порой казалось, что это происходит само собой, по везению или случайности. И мало кто понимал, что такому результату предшествует длительный, порой изнуряющий мыслительный процесс. Когда Гуров расследовал очередное сложное дело и доходил до определенного момента, он, случалось, не мог спать по ночам. Сон просто не приходил к нему – его вытесняли мысли. И сейчас их было немало, и они уже требовали, чтобы их хоть как-то систематизировали и структурировали.

Усевшись на свой стул, Гуров прикрыл глаза и погрузился в тишину. Значит, трое утопленников, которые за этой историей с исчезнувшим крячковским продюсером невольно отошли на второй план. Собственно, времени на продюсера было потрачено не так уж много – вечер и часть минувшей ночи. То есть еще вчера Гуров в течение рабочего дня занимался своим делом, порученным ему Орловым, а именно, разбирался в профессиональных проблемах Семена Абрамова и Бориса Вельчинского. Сейчас же ему казалось, что это было чуть ли не неделю назад. А ведь сегодня только среда, а задание от Орлова провести проверку он получил в понедельник…

Итак, утонувших связывает место смерти, а также присутствие в легких ионов серебра. Каким-то боком сюда имеет отношение пансионат «Лучшая планета». Даже если забыть об ионах серебра, обнаруженных в их оборудованном под бассейн пруду, то обстоятельство, что там отдыхают сразу две ближайшие родственницы утонувших, наводит на серьезные размышления.

В кабинет вошел красный как рак Крячко. С размаху швырнув на стол кипу каких-то папок, он плюхнулся в свое кресло и с мрачным видом уставился на Гурова. Но долго сидеть и копить в себе раздражение Станислав не умел – ему нужно было непременно поделиться им с окружающими.

– Медитируешь? – спросил он Гурова, прервав его раздумья.

– Тебя таки лишили премии? – в ответ меланхолично спросил сыщик, в душе досадуя на Станислава.