Вдребезги

В парке Джеймс отцепил поводок. Бобби помчался вперёд. Они медленно шли за ним по желтеющей траве, усыпанной листьями. Горьковатый запах прелой листвы разливался между деревьями.

Здесь недалеко была конечная станция железной дороги, и через парк всё время тянулись люди. Бобби носился, не обращая на них внимания. Он облаивал белок, нагло цокающих высоко в ветвях, шнырял под кустами, цепляя листья на хвост, совал нос в кротовые норы. Возвращался назад, подбегал к Джеймсу, поскуливая, заглядывал в глаза: любишь?.. любишь?..

– Странные у тебя родители, – сказал Майкл. – Против собаки в доме, но не против, чтоб ты чпокался с парнем.

Джеймс сбился с шага, покосился на Майкла.

– Ты всегда такой… прямолинейный?

– Я чё-то не так сказал? – насторожился Майкл.

– Да нет… я думаю, всё так.

Джеймс замолчал, потом заговорил снова.

– Слушай, Майкл. Давай проясним. Я, в общем, ничего от тебя не жду.

Майкл нахмурился. Стало вдруг как-то гадко.

– Да чё прояснять, – буркнул он. – Всё ж нормально.

– Мне просто хочется, чтобы между нами не было недопонимания. – Джеймс смотрел себе под ноги. – Я не специалист в отношениях, у меня их было-то… – он прикусил губу. – Давай сразу договоримся. Когда тебе надоест, скажи мне сразу.

– Чё надоест? – Майкл не мог оторвать взгляд от его лица: глаза потемнели, спрятались за ресницами, брови сошлись над переносицей.

– Когда я тебе надоем, – сказал Джеймс. Бледные осенние веснушки проступили на коже, будто кто-то кофе брызнул в лицо. – Когда тебе захочется кого-то ещё, не тяни, сразу скажи мне.

Да что за херня. Майкл чувствовал себя виноватым. А что сказал-то? Всё ж так и есть, ну? Чё тогда тянет оправдываться? Да и что тут скажешь, что, блин, говорят в таких случаях? В любви признаются, что ли?

Да есть ли она вообще, эта любовь. Вот чтоб в жизни, а не в кино. С сексом-то всё понятно. Но любовь – это ж выдумка. Мало ли что в кино показывают. Там и лобовое стекло можно кулаком разбить, и дыхание под водой задержать минут на десять.

А ещё было страшно обидно. Будто ткнулся в подставленную ладонь, прям как Бобби, только вместо ласки получил болезненный щелчок по носу.

– Ну ладно, – ответил Майкл с кривой усмешкой. – Скажу. А ты тоже… Когда скучно станет. С кем поумнее поговорить захочется. Я ж всё понимаю.

– Ты обиделся? – удивлённо спросил Джеймс.

– А чё на правду обижаться, – сердито сказал Майкл. – Ты всё верно нарисовал. Я ж вставить тебе хочу, вот и подкатываю с разных сторон. Я, правда, ухаживать не умею, мне обычно сразу дают. Но с тобой это даже увлекательно. За ручки подержаться, прокатиться туда-сюда, с собачиной твоей погулять, – он кивнул на Бобби, мелькавшего в кустах. – Чё только не сделаешь ради секса.

Джеймс смотрел на него, молча моргая.

– Значит, всё это – только ради секса?.. – наконец спросил он.

Хотелось заскулить и закрыть морду лапами.

– А чё люди вообще встречаются? – Майкл пожал плечами. Всё было правдой, но почему-то от правды тошнило. – Чтоб потрахаться.

– Спасибо за откровенность, – глухо сказал Джеймс. – И как ты думаешь, сколько раз тебе понадобится трахнуть меня, чтобы успокоиться?.. Один?.. Пять?..

– Откуда я знаю, – бросил Майкл. И вдруг добавил: – Я с Сарой расстался.

– Когда?.. – Джеймс аж глаза раскрыл. – Почему?..

– Сегодня, – буркнул он. – Я сразу с двумя не сплю. Ну… если только не с двумя сразу, – он усмехнулся.

Джеймс отвернулся, свистом подозвал Бобби к себе. Подобрал палку из-под ног, зашвырнул на другую сторону лужайки. Бобби, счастливый, помчался за ней. Майкл двинулся следом за ними, ссутулившись и сунув руки в карманы.

Джеймс валял своего пса по траве, дёргал за уши, обнимал, целовал длинную морду с клочковатой шерстью. Майкл бродил рядом. Чёрт с ними, со всеми этими глупыми чувствами. Надо просто меньше думать о них. Любовь-морковь, кого это вообще волнует, кроме девчонок?..

– Джаймс, – он кинул ему в спину дикое яблочко размером с орех. – Чё скажу.

Тот развернулся, сел в траве, настороженно поднял глаза. Бобби напрыгнул ему на плечи, сунул нос в ухо, замер, нетерпеливо колотя хвостом по ногам. Майкл присел рядом на корточки.

– Слушай, ты мне нравишься. Я ничего в тебе не понимаю, твоей жизни не нюхал. Ты на выходные вон в Париж катаешься, а мне в Чидеок выбраться – уже путешествие. Зато я дружить умею. Если так сложится, что мы разбежимся – ты, главное, запомни, что, если тебя обидят, я кому угодно щи вправлю. Вот просто звякни мне и скажи, мол, тут один мудак залупается – я приеду и посмотрю на него. Пусть он хоть кто. Пусть попробует на тебя при мне наехать – улетит на хер, тока ботинки останутся.

У Джеймса был этот его проникновенный взгляд, будто ангел крылом взмахнул. Майкл ещё что-то хотел сказать, но забыл, засмотревшись.

Джеймс протянул руку, накрыл ладонь Майкла, переплёл пальцы.

– Странный ты человек… То говоришь, что ухаживаешь за мной только ради секса… То теперь заступаться за меня хочешь. Я не понимаю, как у тебя одно с другим связывается.