Вдребезги

– Я на педикю-ю-юре, – Сара растянула «ю», как жвачку: зажимаешь в зубах, берёшься за кончик и тянешь на всю длину руки. – У меня сегодня день женских радостей.

– Даже не рассказывай, – с опаской отозвался Майкл.

– Боишься за свою нежную психику?.. – Сара хихикнула и тут же потребовала строгим тоном: – Давай выкладывай, как вы съездили.

– Клёво, – коротко сказал Майкл. – Слушай, у меня вопрос.

– Клёво? – возмутилась Сара. – Ты, олень, увёл у меня лучшего друга, мой нежный цветочек, и в утешение даже ничего мне не расскажешь?..

Сара была прямо сестра-близнец Брана. Такая же прямолинейная и напористая. Если её начинало нести – останавливалась, только врезавшись лбом в стену.

Когда всё всерьёз завертелось, она ещё пару недель названивала Майклу, выпытывая, не обидел ли он Джеймса, и обещая каждый раз новые кары, если обидит. Постепенно эти разговоры превратились в традицию.

– У меня срочный вопрос, – сказал Майкл. – Можешь говорить?..

– Могу даже петь, а если попросишь, ещё и станцую, – буркнула Сара. – Чего тебе?

Он шумно вздохнул в трубку, погрыз подушечку большого пальца. Привалился головой к окну. Снаружи зарядил ноябрьский дождь: разбивался о подоконник, звонко колотил по водосточному жёлобу под крышей. В паре мест тот протекал, вода потоком лилась по стеклу. Кто-то кучу бабок тратит, чтобы в доме водяную стену устроить, а у Майкла она была бесплатной, смотри – не хочу.

– Ну?.. Доставай свой вопрос, – напомнила Сара.

– Сколько стоит… ну, так, примерно… приличный костюм? – спросил Майкл.

Та даже не удивилась.

– Если шить, то складывай стоимость ткани, отделки, работы…

– Не нужно мне ничего шить, – отмахнулся Майкл. – Чё на меня, готовый не налезет, что ли?..

– Ну, тогда… – она чуть призадумалась, – «Бриони» будет фунтов девятьсот…

– Сколько?.. – шёпотом спросил Майкл.

Сара кашлянула, кому-то что-то сказала на птичьем языке, кашлянула ещё раз.

– Так. Э-э-э… А ты не хочешь взять костюм напрокат?..

– Как велосипед-то?.. – уточнил Майкл.

– Ну да, погонял и вернул. Это намного… эмм… доступнее.

– Нет, – твёрдо сказал он. – Мне нужен насовсем. Чтоб не отдавать.

– Так. Давай с другой стороны. Прости за вопрос – сколько у тебя есть?

Нисколько.

У него было нисколько, если говорить откровенно.

Денег всегда не хватало, такая была жизнь, и другой Майкл не знал. За осенью приходит зима, камни падают вниз, кровь на вкус отдаёт железом, а в кармане больше десятки никогда не бывает. Его скромный заработок делился так. Первая часть – матери: вклад в семейный бюджет на еду, газ, воду и все домашние расходы. Вторая – на бензин. Третья, вот уже больше двух лет, – в копилку на оплату летней школы. Что оставалось – на кино, на пинту пива у Томми и ещё какую-нибудь мелочь.

Обучение стоило восемь тысяч фунтов. Майкл собрал уже пять с половиной. Если очень постараться, до мая можно наскрести оставшиеся две с хвостом. Это если перестать почти каждый день мотаться к Купидончику в университет, не шляться с ним пить кофе и не висеть у Томми. Откладывать каждый месяц хотя бы триста пятьдесят фунтов.

– Я перезвоню, – сказал Майкл.

Он бросил трубку на застеленный диван, сел, уставился в окно. Дождь лупил по стеклу. Краска на подоконнике вздулась от сырости, пошла волнами. Майкл отколупал от неё кусок, раскрошил в пальцах.

Вот честно – лучше бы отказаться. Не доставать Сару тупыми вопросами, а позвонить сейчас Джеймсу и сказать: кудряшка, ты извини, но на премьеру к твоей маман я с тобой не пойду. Нет, ничем я не занят, просто шмотья на выгул нет.

Майкл глубоко вздохнул, пялясь за окно. Небо было белым, ровным, будто его выгладили утюгом. Майкл покусал губу, глядя на него, сгрыз чешуйку сухой кожи.

Так, ну ладно, а если представить себе… Скока, блядь, может стоить нормальный прикид? Сто фунтов? Вот пусть будет сто фунтов. Это серьёзные деньги, быть не может, чтоб за них нигде ничего не нашлось. Тогда до мая останется собрать не две с половиной, а две шестьсот. Туда-сюда – это лишних пятнадцать фунтов в месяц, если разбить на весь срок. И чё, не получится заработать или зажать лишний пятнарик в месяц?

Стопка потрёпанных купюр – триста фунтов – равнодушно лежала на столе, прижатая золочёным кубком за весенний мотокросс в Винчестере. Им было всё равно, что он решит. Хоть в банк отнесёт и на учёбу отложит. Хоть гамбургеров на месяц вперёд купит, хоть цепь золотую.

Так, ладно. Сотка. Один раз.

По-хорошему, конечно, надо было снова Брана напрячь. В прошлый раз тот расстарался, чтоб удружить. Но к нему идти – значит опять на расспросы напарываться. Майкл объясняться не хотел. А врать – не мог. Бран – это не Томми, ему не расскажешь.

В общем, и Томми-то рассказывать не пришлось, сам уже знал. Когда они увиделись после Бирмингема, Майкл хотел как-то слова подобрать, сказать что-то… А тот и без слов понял. Сказал только: «Я всегда знал, что ты на всю голову ёбнутый». И покраснел.

Майкл взялся за телефон. У Сары всё так же звенели стеклянные колокольчики и кто-то чирикал.

– Это опять я. Ты там в клетке с канарейками, что ли, ногти красишь?