Вдребезги

Линус сказала, что подбросит меня, мы почти закрываемся, но я отошла заплетающейся походкой от нее, схватила рюкзак и ушла, оставив кафе во мраке. Я даже забыла свой велосипед.

Я шла так быстро, что голени начали гореть, а затем начала прихрамывать. В подземном переходе я перешла на бег и не останавливалась, пока не добралась до его двери. А потом принялась колотить в нее.

Мне стыдно, что я до сих пор чувствую, что должна стучать, прежде чем войти к нему в дом.

Райли открыл дверь и втянул меня внутрь.

– Я заболела, – сказала я, слезы текли по щекам. – Мне просто плохо, очень плохо…

И потом, будто кто-то вытащил пробку, все разом вытекло из меня, и я упала на пол.

Я слышала, как Райли выматерился и несколько раз произнес «Господи» и «Ох, милая», пока расшнуровывал ботинки и стягивал с меня носки. Потом осторожно взял меня, подсунув руки под тело. У меня кружилась голова. Он расплывался перед глазами.

Райли положил меня на кровать. Через какое-то время простыни стали влажными от моего пота, и он снял с меня комбинезон, потрогал тыльной стороной ладони мой лоб. Затем поставил воду около кровати и небольшое ведро с пластиковым пакетом внутри. Меня три раза вырвало, и он каждый раз менял пакет.

– Ты что-то принимала? – спросил он. Я ответила, что нет, и повернулась к стене.

– Я кое-что потеряла. Кое-что самое нужное, – добавила я. – Я продолжаю терять самое нужное. Я устала.

– Мне очень жаль слышать это, детка, – отозвался Райли. Больше он ничего не спрашивал. Зато пообещал, что заменит меня в мою смену в «Тру Грит». Затянулся сигаретой, и его глаза стали темными и блестящими, как камни под водой.

В течение трех дней Райли работал по утрам и заменял меня по ночам. Он давал мне подогретый бульон в чашке. Клал холодную ткань на мой лоб. Когда он спал за моей спиной, его дыхание походило на вздымающийся парус на моей шее. На четвертый день я встала с кровати и пошла, пошатываясь, когда услышала стук в дверь. Это оказалась Вэнди из наркопритона, ее красно-желтые волосы сплющились под капюшоном куртки и царапали ее щеку.

– Мне нужен Райли, где он? Он дома? – поинтересовалась она. Ее кожа напоминала поверхность луны. Когда я не ответила, она улыбнулась: – Я не видела его уже какое-то время, вот и все. Мы заволновались. А ты неважно выглядишь, детка, – добавила она. – Передай ему, что Вэнди заходила.

Весь день мне снилась Вэнди. У нее длинные ноги и грязное лицо, она говорила выразительным голосом и ухмылялась. Райли пришел домой очень-очень поздно. Он еще не сильно пьян, и я могла прижаться к нему в темноте, коснуться пальцами, заставить его кричать, делать с ним вещи, которые причинят мне боль. Райли не знал, что это все – чтобы стереть из памяти Майки и Банни, Вэнди, стоящую в дверях, стереть ту серость, которая снова становится черной внутри меня. Теперь мы в ужасной передряге.

Спустя четыре дня после того, как я увидела Майки в «Фейсбуке», я проснулась и вылезла из кровати Райли. Я вернулась, словно зомби, к себе домой, переоделась и пошла в библиотеку.

От Каспер нет сообщений, и от Блю ничего.

От Майки одиннадцать писем. Я удалила их все, не прочитав.

Дверь закрылась. Мир рухнул.

Время от времени, когда я ставила кофейные кружки на полку за передней стойкой, я тайком кидала взгляды в окно на Райли. Его смена закончилась несколько часов назад, но он еще не ушел. Он устроился за столом напротив окна с толстой книгой в руках. Пар поднимался от чашки кофе, которую он втиснул на подоконник рядом с собой. Он обменивался шутками с игроками Го за соседним столиком. Он сделал комплимент пожилой женщине-хиппи и ее вязаной шляпе, когда она прошла мимо. В кафе мы не общались друг с другом: следовали правилам Джули. Так что он здесь, сидел напротив, пока не начался живой концерт, и он мог войти внутрь, установить сцену и вести концерт.

Это первый живой концерт, на котором я присутствовала в кафе. Когда Райли вошел, все тепло поприветствовали его, и он стал прохаживаться там как хозяин заведения, что, я полагаю, в каком-то смысле так и есть. Я наблюдала из-за стойки, как он проверяет усилители и устанавливает микрофон – вещи, которые он уже делал тысячи раз в своей жизни. На обветшалой сцене он выглядел как у себя дома, и в тот момент, когда он прижал губы к микрофону и пробормотал «Раз, раз, раз», мое сердце начало биться от звучания его хриплого голоса, разливавшегося по комнате. Он спел тихим голосом пару строчек из песни Дилана «Запутавшиеся в грусти», и все присутствующие сидели очень-очень тихо. Но потом он прекратил петь и наклонился, чтобы отрегулировать уровни на усилителе.

Райли объявил первую часть, хип-хоп-поэт беспокойно ходил взад-вперед по неровной сцене, махал руками и двигал бедрами.

– Он как чертов гепард под кайфом, – иронично произнесла Темпл.

Он без конца царапал свой живот и грудь и произносил «сучки» так часто, что одна женщина, пытавшаяся читать газету и пить свой латте, выкрикнула:

– Ох, остановите же его уже!