Вечер гениев

"Торопыги! — подумал он, отключая телефон. — А если Мамедов будет ему звонить, чтобы удостовериться, что Эдик благополучно добрался до дома? Можно, конечно, заставить Эдика поднять трубку и бодреньким голосом ответить, что у него все нормально. Но где гарантия, что они не оговорили какое-нибудь нейтральное слово, означающее провал? И тогда Князь успеет избавиться от всех улик."

Едва он успел отъехать от прокуратуры, как ему опять позвонил старший первой группы.

— Только что к дому подходил человек. Очень похож на "гостя" — несколько раз проверился, прежде чем подойти к дому, — докладывал он взволнованным голосом. — Стучал в дверь, потом в окно. Ему никто не открыл. Это человек ушел, мы его не тронули.

Новиков почувствовал, как екнуло в груди сердце. Или Эдик заметил оперов и потому не открыл покупателю, или случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Давай команду спецназу, — сказал он после недолгих размышлений. — Они должны войти в дом немедленно.

Подъезжая к дому Эдика, он увидел, как на крыльце, скучая, курят спецназовцы. Случилось худшее, чего Новиков не мог даже предположить. Группа захвата, проникнув в дом через окно, обнаружила труп водителя "москвича".

Следователь быстро вошел в дом, миновал тесную прихожую и остановился на пороге ярко освещенной комнаты. В кресле, уронив голову на грудь, сидел молодой темноволосый мужчина. Его руки были безвольно опущены вниз. На полу лежал шприц с иглой и пустой пузырек из-под лекарства. Над ним склонился врач. Криминалист фотографировал человека с разных ракурсов.

— Передозировка наркотика, — докладывал старший опергруппы. — Видимо то, что он получил от Мамедова, решил испробовать на себе. Он сделал себе инъекцию сразу же, как вошел в дом… Видите, даже не снял сапоги, а куртку, торопясь, кинул в прихожей. И сразу за шприц…

— Странный случай, — добавил врач.

— Почему странный? — спросил Новиков, рассматривая паспорт молодого человека. Эльдар Абдуллаев, гражданин Азербайджана. А почему Эдик, если он Эльдар?

— Посмотрите на его руки. Это опытный наркоман, а дозу ввел себе смертельную.

Новиков поднял с пола пузырек, на дне которого оставалась капля раствора.

— Отправьте на химическую экспертизу, — сказал он оперуполномоченному. — Только не забудьте эксперту напомнить, чтобы он воспользовался новой австрийской методикой.

"Это не случайно, — думал Новиков, прохаживаясь по комнате и рассматривая пустые запыленные полки книжного шкафа. — Эдик сам подписал себе приговор, когда сказал по телефону: "Мне кажется, что за мной слежка." И Мамедов понял, что эти опасения не безосновательны, что если Эдика арестуют, да еще станут шантажировать наркотой во время ломки, то Эдик с легкостью выдаст его. Лучший выход из этой ситуации — убрать Эдика. И Мамедов дал ему дозу смертельной концентрации. Тот, не ожидая такого удара в спину, сделал себе укол — все равно, что укол цианистого калия…"

Новиков, сев на край стола, позвонил во вторую группу. Оперативники, наблюдающие за квартирой Мамедова, отметили, что к нему на двух такси приехали несколько юношей и девушек. Вскоре на балконе квартиры Мамедова появились молодые люди. Они курили и оживленно разговаривали.

— Мы тут нос к носу столкнулись с группой Дорохина, Сергей Анатольевич! — докладывал старший. — Он вел сына Мамедова от библиотеки института и прямиком попал в нашу зону контроля. Сын приехал к отцу не один. Он привез с собой на такси человек десять парней и девчат. Похоже, что все они студенты. Если судить по количеству бутылок, которые они с собой несли, намечается шумная вечеринка… Алло! Сергей Анатольевич!

Новиков замер с телефонной трубке в руке. Он был погружен в свои мысли, и не сразу ответил.

— Студенты, говоришь? — несколько рассеянно переспросил он. — Из медицинского?

Опер не мог понять, что насторожило Новикова.

— М-да, ну ладно, — наконец, подвел черту разговору Новиков и устало добавил: — Наблюдение снять. Всем отбой.

"Намечается шумная вечеринка," — мысленно повторил он слова опера и вдруг почувствовал, как его интуиция — от природы утонченная и дальновидная, стала подсказывать, что за этим малозначимым бытовым фактом кроется ответ на самый главный вопрос.

Он спрятал мобильный во внутренний карман плаща и громко сказал:

— Дайте кто-нибудь сигарету!

"Сына тоже будем брать, — думал Новиков, чиркая зажигалкой. — Он хоть и последний в цепочке, но без него вся цепочка будет рваться, как гнилая нитка… Дорохин, конечно же, широко раскроет глаза и спросит: "А сына за что, Сергей Анатольевич?" А что я отвечу? Сын — это не замочек двери, за которой спрятана истина, но он ключик… Придется вот так витийствовать, а оперы образность не любят, они привыкли говорить прямым текстом. Но ничего, стерпит…"

Глава двадцать шестая