Вечера

Они простились, и Шурка пошел домой, в свою Никитинку. Дорогой, да и дома после, раздумался Шурка от разговора с учителем, не зная, какое решение принять. Шурка замечал и раньше, что классный руководитель выделяет его из числа прочих учеников, а сейчас действительно готов помочь с техникумом. В пятом классе еще Шурка подошел однажды к учителю и спросил, краснея:

— Алексей Петрович, скажите, а если подыматься все время вверх, что будет там?

— Ничего не будет, — ответил, улыбаясь, учитель географии, — вселенная будет продолжаться. Она бесконечна.

— Как — ничего? — не поверил Шурка. — Такого не бывает. Что-то да должно быть.

Когда-то Шурка спросил у отца, отчего люди умирают. Зачем? Жить бы и жить им, а они…

«Всему в жизнь есть начало и конец, — объяснил отец. — Рождается человек, живет положенное время, умирает. Деревья умирают, травы. Звери и птицы. Одно уходит, другое приходит, нарождается. Так уж заведено, милый, природой предусмотрено. Одно сменяется другим, как времена года…»

Об этом-то вот, о начале и конце всего, Шурка и поделился с учителем.

— Все верно! — воскликнул тот. — Но вселенной это не касается. У нее нет ни начала, ни конца. Она бесконечна. Понимаешь? Нет. Хорошо, тогда что, по-твоему, должно быть в конце, если подыматься долго вверх?

— Не знаю, — подумав, сказал Шурка. — Стена, наверное.

— Какая стена? — учитель жмурился от смеха. — Каменная стена, так? Толстая стена твоя? Сильно толстая? Небывалой толщины. А за стеной что же? Как ты считаешь, что за стеной?..

Шурка смутился, покраснел пуще и ничего не сказал. Действительно, какой бы толщины стена ни была, она закончится, в конце концов. А дальше что будет? Вторая стена? Третья?..

Тот спор они так и не завершили. Шурка почти поверил учителю, но все-таки его брали сомнения. После того они часто разговаривали о том о сем. О Шуркиной жизни. О книжках прочитанных. Шурка по совету учителя записался в общую библиотеку и прочитал много хороших книжек. Играли в шахматы вечерами в интернате, когда учителю географии выпадало быть дежурным. И вот теперь он давал Шурке советы. Шурка сначала недоверчиво отнесся к техникуму. Но чем больше он думал о матери, о братьях, о себе, тем вернее и убедительнее казались ему мысли учителя. Пожалуй, поступит он в техникум, выучится на агронома, вернется в Никитинку. Избу надо строить новую или покупать другую, более крепкую, братьев учить, мать в старости поддерживать. Что ж ей одной биться в работе? И в училище охота, слов нет. Форму поносить, на паровозах поездить, страну посмотреть. Надо с матерью посоветоваться хорошенько. Как она…

— Как хочешь, Шурка, — сказала мать. — Тебе жить, тебе и думать. Я ни в чем препятствовать не стану. Куда захочешь, туда и поступай, чтоб обид не было. Лучше б, конечно, десятилетку закончить. Отец так хотел. Попробуй в техникум. Агроном — хорошая работа, чистая — хлеб выращивать. А нет — подавай в училище. Одно худо — далеко от нас жить будешь. Редко видеться. Федька с Тимкой вырастут, разлетятся, останусь я одна…

Мать села на лавку, заплакала. Отвернулась к окну, сгорбилась, утирая слезы.

Так ни о чем они не договорились в прошлый раз. Шурка расстроился, вышел на улицу. Решил, — подождать надо. Придет весна, лето. Время само покажет-подскажет, что делать. Мать жалко, себя жалко, братьев жалко. Матери тяжело. В мае выйдут всей семьей огород копать — несколько дней с лопатами, спины согнуты. Волдыри кровавые на ладонях вздуваются от черенков. Потом посади ее, картошку. Прополи. Окучь. Слава богу, хоть поливать не надо, как грядки. Выкопай, в подполье стаскай, ссыпь. Овощи убери. Сенокос, дрова, скотина, колхозная работа без выходных, без отпусков. Ни минуты не посидит мать, все на ногах. Оставь их одних — сердце изболится…